Аббатство Теней
Шрифт:
Вопросы. Я задавал себе вопросы.
«Так вот что пробуждает метки… А не сила воли. Не магия».
Тут я вспомнил, как высокопоставленная Вдовствующая княгиня моего клана ценила умные вопросы — они были ключом к разрыву цепи разума, державшей ее в заточении.
«Моя Черная Тень должна действовать таким же образом… Способность может быть разблокирована, если я буду задавать правильные вопросы».
Сотня вопросов возникла в моей голове, все жаждали моего внимания. Однако они не были нужными, потому все, что они мне дали — острую боль в глазу.
«Сосредоточься.
Я позволил расположиться в своем сознании всем уликам и деталям, которые игнорировал до сих пор, и каждая из них, несла дюжину разных вопросов, раньше не замеченных мною. Я опрокидывал камни по одному, словно костяшки домино, пока не остался всего один, и на нем был единственный вопрос.
«Почему аббат так заинтересовался моей Черной Тенью?»
— Предки… — сказал я вслух, когда опять стал чувствовать свои метки. Они больше не щипали и не жгли, а дергались, поворачивались, как диски замка.
— Келлен? — снова спросила Диадера.
Думаю, ее рука была в моей руке, но ощущалась отдаленно, как легкий ветерок. Ее голос был слабым — эхом, доносившимся откуда-то издалека.
— С тобой что-то происходит…
Даже не в состоянии себя видеть, я знал, что извилистые черные линии вокруг моего глаза изменились. Они больше не были замками, связывающими внутри меня Черную Тень; вместо этого они стали похожи на… линзы, которые перемещались и настраивались сами собой, когда мой взгляд устремился к аббату.
«Нет, не к нему. Внутрь него».
В прошлом, когда у меня начинались приступы, люди и места становились ужасающими, искаженными версиями самих себя. Теперь я видел абсолютно ясно, став свидетелем тайн, погребенных под ложью аббата.
— Невероятно, — услышал я его голос, но между этими слогами лежали другие слова, начертанные на Тени.
К тому же они были нацарапаны по всему его лицу и вырезаны на коже его рук. Они рассказывали истории боли и страха, крови и мести. Потребовалась бы целая жизнь, чтобы прочитать их все. Мне не нужно было этого делать, потому что ответы, которые я искал, были написаны в другом месте, в незаметных движениях одной персоны, все еще отказывающейся встречаться со мной взглядом. Сутарей продолжала раскладывать инструменты и регулировать огонь под жаровнями, медленно, точно, осторожно, потому что именно так нужно двигаться, когда у тебя трясутся руки.
— Это ведь не чернила для контрмагии? — спросил я, хотя уже мог прочесть правду по ее дрожащим губам. — Ты готовишь ритуал отрицания.
Она застыла. Наконец, ее глаза встретились с моими, и я увидел ясно, как день, буквы, написанные чернилами цвета стыда, когда они отчаянно выговаривали единственное слово: долг.
Я откинул клапаны мешочков.
— Отойди от моста, Сутарей.
— Тпру, — сказал Турнам, вставая между нами. — Все успокойтесь, пока мы не разберемся.
— Разве ты не понимаешь? — спросил я. — Аббат лгал тебе. Он не пытается разрушить Мост Заклинаний. Он хочет, чтобы отряд пришел сюда.
— Но зачем? — спросил Азир. — Зачем ему…
Я не ответил ему, наблюдая за аббатом на тот случай, если он сделает ход. Его Черная Тень была опаснее
— Ты соврал мне в котле, — сказал я. — Все твои рисунки, вся чушь, которую ты нес о том, чтобы выяснить, как разблокировать мои татуировки, — это была уловка, чтобы скрыть истинную причину, почему тебя так зачаровали мои метки с тех пор, как я здесь появился. Ты хотел научиться обручать других с Тенью.
Он пожал плечами, не выказывая ни малейшего намека на беспокойство. Да и моя Черная Тень не обнаружила в нем никакого беспокойства.
— Если бы нас было в этом мире больше, может, наши враги подумали бы дважды, прежде чем пытаться выследить нас всех.
Азир, нетвердо держась на ногах, споткнулся, когда попытался подойти к аббату.
— Но, господин, а если они не хотят быть Черными Тенями?
— Не лезь, идиот, — предупредил Турнам.
Даже не используя свои метки, чтобы сосредоточиться на нем, я легко смог истолковать замешательство на его лице. Он знал, что грядет битва, и теперь пытался решить, чью сторону принять. Тот же вопрос я видел на лицах Диадеры и Гхиллы.
— Все изменилось, когда Сутарей рассказала аббату о Тасдиеме и о том, что он сделал с теми деревенскими жителями, — сказал я, надеясь, что, если остальные увидят, как далеко зашел аббат, они заставят его отказаться от своего плана. — Он собирается запечатлеть узоры, которые использовала моя бабушка, чтобы обручить меня с Тенью, прямо на тросах Моста Заклинаний. Он заразит всех магов в отряде Черной Тенью.
— Ну и что, мальчик? — спросила Гхилла. — Может, когда они узнают, каково жить так, как живем мы, они перестанут на нас охотиться.
— Неужели ты не понимаешь? Как только он обручит их с Тенью, маги не смогут разорвать связь с аббатом. Ему не придется вырезать сигиллы отрицания на их плоти, как сделал Тасдием; он выжжет их прямо на их душах. Он будет навязывать им свою волю, заставит их убивать друг друга, и, когда это будет сделано…
— Когда я закончу делать то, что необходимо для защиты аббатства, я высосу досуха каждого из этих ублюдков.
Аббат печально покачал головой.
— Интересно, Келлен, трудно ли тому, кто опутывает себя мелочными идеями философии аргоси приграничья, быть свидетелем простой правды о том, как ведутся войны?
— Ты не должен так поступать.
Я повернулся к Сутарей:
— Ты поклялась, что никогда не станешь такой, как Тасдием, но то, что ты делаешь сейчас, не лучше. Обручение их с Тенью и исполнение над ними ритуала отрицания — хуже убийства.
— Оставь девушку в покое! — закричал аббат. Гнев в его голосе не мог скрыть его истинных намерений.
«Обрати на меня внимание, — звучало в этом голосе. — Я здесь за главного».
— Скажи, Келлен, благодаря своим новоприобретенным загадочным способностям ты можешь увидеть свою роль во всем этом? В конце концов, если бы ты так отчаянно не стремился избавиться от Черной Тени, ты мог бы никогда сюда не попасть, и я бы никогда не узнал секрета, как обручать с Тенью других. И если бы ты не отправился шпионить за собственным народом, мы бы не узнали, как воспользоваться Мостом Заклинаний.