Абдоминально

Черных Ольга Игоревна

– Со вторника по пятницу она экстренно попала в больницу и пролежала в хирургии, – сказала Маргарита Анатольевна, чтобы заполнить наступившую тишину.

– Зачем? – спросил врач.

– Плохо было, – ответила она. – Рвота девять раз подряд – дочь считала. Потом в обморок упала.

Я слышала за дверью, как врач печатает, но произносимые слова различить не могла и, чтобы не заскучать, изучала пациентов. Упитанный подросток обнимает худую мать, схватившуюся за живот. Стильно одетая девушка в белом парике расхаживает на каблуках туда-сюда по коридору. Старушка

с кожными образованиями на лице говорит сама с собой.

– Напомните, во время вашей операции биопсию не стали брать? – спросил врач.

– Нет, побоялись, что начнётся кровотечение, – ответила мама.

– То есть кишку резать и анастомоз ставить они не боялись, а отщипнуть кусочек материала побоялись, – подытожил он.

– Они мне так сказали, хотя планировали брать.

– А зачем вам операцию делали? Желтуха началась?

– Нет, рвота и обезвоживание. Решили, что опухоль мешает проходимости пищи из желудка в кишечник.

Врач стал изучать свежий выписной эпикриз из реутовской больницы. Медсестра периодически оставляла дверь приоткрытой, когда выходила, и я заглядывала в кабинет. По выражениям лиц мамы и Маргариты Анатольевны было сложно понять, как обстоят дела. Мы настроились не покидать это здание, пока маму не госпитализируют для верификации диагноза.

– Ни на одном УЗИ, к сожалению, не видно, откуда брать биопсию, – сказал врач. – Всё равно не понимаю, зачем вам в Новочеркасске сделали операцию. Оснований не было в виде желтухи. Лучше бы они биопсию взяли.

Я, конечно, не врач, но, насколько знаю, желтуха связана с желчным пузырём. Когда желчь не выходит, устанавливают стент, но явно не анастомоз между желудком и кишечником. Маме как раз сделали нужную операцию, но вопрос о её успешности остаётся открытым.

– Первый специалист в марте вообще ей сказал, что рвота происходит на фоне психосоматики, и прописал антидепрессанты, – добавила Маргарита Анатольевна.

Врач не прокомментировал и продолжил изучать анализы.

– Вы делали за последние три месяца рентген грудной клетки? – спросил он.

– Флюорографию? Нет, – ответила мама.

– Инфарктов и инсультов не было?

– Нет.

– Так, направление на госпитализацию у вас есть, но вам нужно досдать анализы…

– Как досдать? Мы неделю едва продержались! – вспылила Маргарита Анатольевна.

– А я обещал сегодня вас положить?

– Конечно. Вот она сейчас сидит ровно, и вы думаете, что всё нормально, а она вообще не ходила эти дни толком. Давление падало критически.

– Насколько плохое состояние? – спросил врач.

– Голова кружится и слабость, – ответила мама.

– Мой сын её на руках носит, – приукрасила Маргарита Анатольевна.

– А выписались из больницы, чтобы сюда приехать? – спросил врач.

– Да! Её в хирургии не хотели принимать, – сказала Маргарита Анатольевна. – Сказали, что они онкобольных с раковой интоксикацией не лечат. Продержали до пятницы, чтобы дожить…

– Прокапали её? – спросил врач.

– Прокапали, взяли анализы. Нам хороший заведующий попался, – ответила Маргарита Анатольевна. – Дал направление

к вам, чтобы время не терять и не гонять по поликлиникам.

– Так сегодня будет госпитализация? – спросила медсестра.

– Заведующего жду, – ответил врач и обратился к маме: – Вам после капельниц хоть получше стало?

– В больнице было нормально, а как перестают капать, я перестаю в туалет по-маленькому ходить.

– Кушаете что-то?

– Детское питание в основном.

– Уже неделю нет кала, но и ходить нечем, конечно, – добавила Маргарита Анатольевна. Мама накрывает нам на стол, а мы обсуждаем её стул.

– А то, что на УЗИ не определяется опухоль, это что значит? – спросила мама после минутной паузы.

– Надо делать лапароскопию или лапаротомию. Вскрывать живот и брать материал. Можете жаловаться на первую больницу. Полная брехня, что они боялись кровотечения. Если ты режешь…

– Да мы уже этого наслушались! – перебила Маргарита Анатольевна. – Нам в Реутове сказали, что ей нужно быстрее делать биопсию и получать лечение. Заведующий сказал, что мы её вовремя по «скорой» привезли, потому что дома в любой момент могла умереть.

На последней фразе у меня волосы на голове зашевелились. Мама впервые слышит про нависшую угрозу смерти. Надеюсь, это её не ранило, но спрашивать у неё позже не стала. Испугалась.

– Посидите в коридорчике, у нас поменялись условия, – сказал врач. – Я хочу вас положить. Думал, что раз на КТ образование видно, то и УЗИ покажет, но тут совершенно другие объёмы, поэтому не показывает. Надо учитывать её предыдущую операцию и постараться сделать небольшой разрез. Наш заведующий сейчас на операции, надо его дождаться. Скорее всего, он захочет вас увидеть, чтобы принять решение.

– Вопрос стоит о сегодняшней госпитализации? – завелась Маргарита Анатольевна. – Мы экстренно поступили в больницу, получили направление, сдали все анализы, прописались…

– У нас не скорая помощь, – перебил врач, – вы, со мной ругаясь, только плохое наживёте. Я принципиальный до ужаса.

– Вы её не видели…

– Вы меня не слышите. Я вам что сказал: «Пошли вон отсюда»? Вопрос о госпитализации всегда стоит. Если заведующий поймёт, что не готов брать на себя ответственность, то мы не положим. Одно дело взять пункцию, а другое – резать живот. Пункцию переживёт любой пациент. У неё пункцию взять нельзя. Нужно проводить полостную операцию. Логичный вопрос – она её потянет? Вы хотите убить её лапароскопией? Я не хочу. Поэтому делю ответственность с заведующим.

– Да не хочу я ругаться, – успокоилась Маргарита Анатольевна. – Мы уже не знаем, куда податься. В Новочеркасске накосячили, в Ростове отказали, здесь под вопросом, хотя мы делали всё, как нам говорили.

– Вы почему-то ошибки всех предыдущих врачей на меня сваливаете. Надо было сваливать в самом первом месте, – возмутился врач.

Не знала бы я, чем кончится их разговор, подумала бы, что молодой врач и правда их выгонит, если, конечно, имеет на это право.

– Её сюда привезли, потому что там бесполезно! – напомнила Маргарита Анатольевна.