Абель в глухом лесу
Шрифт:
Два дня спустя рано утром опять является Фусилан, но уже не как прежде, а с двумя грузовиками и четырьмя солдатами. Был он отменно весел, говорил вдвое больше, чем в прошлый раз, хотя и в прежний приезд тарахтел против первого дня не в пример больше. Едва соскочив с машины, он зазвал меня в дом, подал бумагу и сказал:
— С этого дня я буду платить через банк.
Я прочитал письмо, в нем сообщалось, что господин Янош Фусилан за тридцать саженей дров уплатил в середский
И подпись стояла внизу, и печать, все чин по чину. Ну, а я ведь доверчивый, как весенняя муха, и ничего дурного от господина Фусилана не ждал. Правда, деньги видеть мне было б приятнее, чем письмо и потому я заметил все же, вроде бы просто так:
— Письмо-то каждый принести может.
— Каждый, кто деньги заплатит! — сказал Фусилан.
— Не нравится, значит, мне платить?
— Нравиться-то нравится, — сказал он тут совсем по-приятельски, — да только опасная штука такие деньги по лесным дорогам возить.
— Отчего же опасная?
— Оттого, что и позавчера вот чуть меня не ограбили.
Поскольку дело это вполне возможное, я с ним спорить не стал, письмо на стол положил и выписал квитанцию на тридцать саженей. Однако счастье-удача не всегда к жуликам благосклонно: в тот самый день бог привел в лес директора банка. Он прикатил уже под вечер на своей быстроходной машине, с шумом-треском, прямо на делянку вырулил. Вышел из автомобиля, в руках охотничье ружье держит.
— Как дела? — спросил он.
— Идут, господин директор, словно подталкивает кто.
— Монахи свой лес вывезли?
— Половину только; они же первыми и с другой половиной управятся в день святого Ференца.
Вошли в дом, господин директор приставил ружье к столу.
— А что, и еще кто-то большую закупку сделал? — спросил он.
— Да Фусилан этот, а больше никто.
Директор нахмурил лоб, взглянул на меня.
— Какой такой Фусилан?
— А тот румын, которому больше нравится в банк деньги платить, чем мне.
— В какой банк?
— В какой же еще, как не в наш.
— Насколько мне известно, никакой Фусилан в наш банк за лес деньги не вносил, — поразмыслив, сказал директор.
Ну, тут уж и я решил о Фусилане больше не рассуждать и попросту подал директору его письмо. Директор только глянул и сразу:
— Письмо подложное!
— Тогда все в порядке, — сказал я.
— То есть как — в порядке?! — посуровел директор.
— А так, что в этаком разе и мы ему свинью подложим.
— Кому?
— Да Фусилану.
— Как! Где ж он?
— Сейчас сюда пожалует.
Я ему рассказал, что плут Фусилан с минуты на минуту явится с двумя грузовиками, это будет нынче уже третья
Не прошло и десяти минут, прибыли грузовики.
— Ну, вы нынче засветло домой попадете, — говорю Фусилану.
— Похоже, что так, коли бог поможет.
— У кого две такие телеги с мотором, тому бог завсегда поможет.
— Да, дельное изобретение, — сказал Фусилан.
Четыре солдата принялись за погрузку, а мы с Фусиланом стоим себе, на небо поглядываем да на курчавые облака — дело к вечеру шло, и ветер гнал их, домой торопил.
Немного спустя я и говорю, как гостеприимному хозяину положено:
— Чего здесь стоять, пойдемте в дом, пока солдаты лес грузят.
Фусилан зыркнул глазами по сторонам, потом, будто нехотя, пошел за мной следом.
— И не страшно здесь вечерами-то одному? — спросил он.
— Не-а, — говорю, — ни вечером и ни ночью.
— Храбрый ты парень.
— Как бедняку не быть храбрым! — сказал я.
У двери я пропустил Фусилана вперед. И так за спиной его трясся, словно целый месяц одним только студнем питался. Уж я берегся как мог: едва Фусилан отворил дверь, я тотчас неслышно подался в сторону, чтобы ружье и меня ненароком не заплевало. Фусилан ничего этого не заметил, вошел. И в тот же миг директор как завопит:
— Сто-ой! Стрелять буду!
И тихо стало, ну как в могиле.
Потом слышу — опять голос директора:
— Руки вверх!
И опять:
— Абель, где ты?
— А я тут, под рукой! — отвечаю.
И сразу на сцену выскочил.
В первый-то момент я думал, помру со смеху, потому как Фусилан, подняв руки кверху, задрожал как осиновый лист. Но и у директора, хотя в руках ружье было, душа, видно, в пятки ушла.
— Чего делать-то? — спросил я.
— Вяжи этого негодяя! — приказал директор.
На счастье, в доме оказалась веревка, отец на этой веревке козу сюда вел; связал я Фусилану руки честь честью. Когда завязал последний узел, директор мне говорит:
— Подай-ка подложное письмо!
Я подал, вернее, в карман ему сунул, потому как он все еще держал Фусилана под прицелом, ружья не выпускал из рук. Мне показалось, что это уж вроде бы и ни к чему.
— И долго вы собираетесь в покупателя этого целиться?
— Сам не знаю, — сказал директор.
— Так опустите ружье.
— Да хорошо ли он связан?
— Для нас-то хорошо.
Директор решился наконец и опустил ружье. Стал он Фусилана расспрашивать, но тот ни на один вопрос не ответил.