Абхазский миротворец

Зверев Сергей Иванович

— Почему бы и нет, — пожал плечами Скат. — В конце концов, великий был человек. И до тех пор, пока на Россию не полез, этот его принцип работал. Сработает и у нас. Это вполне деловой подход — начинать делать дело, а не болтать. В общем, так. Слушаем мой приказ. Андрей завтра едет к миротворцам, Света занимается иностранцами. Левша сидит над картами, думает, где грузины могут еще какую пакость учинить и какие мы можем контрмеры подготовить. Гигла Левше и Свете помогает. Все.

— А ты сам чем займешься? — спросила Света.

— Есть у меня кое-какие задумки. Но пока делиться ими я не хочу — может, еще и не выйдет ничего.

Глава 7

Андрей поднял

взгляд от карты, посмотрел в окно. Вокруг уже были знакомые, можно даже сказать, родные места. Шутка ли — почти год здесь прослужил. Все-таки до чего красивая страна — неудивительно, что в девятнадцатом веке российские офицеры, служившие на Кавказе, на всю жизнь впечатывали эти места в свое сердце. Хоть Лермонтова вспомнить, его описание офицера-кавказца, в бурке и с кинжалом. Да и Пушкин тоже об этом писал.

До заставы оставалось километра два. Расположен основной пост был у главного моста через реку Ингур. Два блокпоста полностью контролировали мост, а на абхазском берегу рядом с блокпостом была сама база — небольшой военный городок, даже не городок, а так, поселок. Меньше двухсот человек — и это по спискам. А реально часть народа постоянно находилась на опорном пункте ниже по течению реки, часть — на другом, выше по течению, кто-то в отпуске, кто-то в патруль ушел — в общем, если по головам считать, то единовременно на базе редко больше ста человек бывало. Кажется немного странным — вроде важное место, и неспокойное. Но ведь участок границы, который миротворцы контролируют, совсем небольшой — и шестидесяти километров не наберется. Да и река — мощная естественная преграда. И, наконец, миротворческие войска в таких случаях должны не драться, а просто стоять между враждующими сторонами. Конечно, эту горсточку легко смести. Но все ведь понимают, к чему такое может привести. Прорвешься через российских миротворцев, а там глядь, через пару часов уже и авиация российская прилетит — и отнюдь не ради того, чтобы пряниками агрессоров потчевать. Россия, конечно, не Советский Союз, силы далеко не те, но уж такого неприкрытого хамства не простит. Да и мировая общественность, мнение которой в случаях, подобных грузино-абхазскому конфликту, очень важно, агрессии и атаки на миротворцев не потерпит. Как-никак, российские войска здесь находятся по мандату ООН.

Впереди, из-за очередного поворота дороги показалась ограда базы и бетонный куб блокпоста. Реки видно не было — не такая уж она здесь широкая, а берега довольно крутые.

— Сюда, что ли? — с довольно сильным акцентом спросил водитель.

Это был пожилой молчаливый абхаз — Андрей договорился с ним за совершенно смешную сумму в районном центре Очамчира. Кстати, машина у абхаза была примечательная — Андрей даже названия ее вспомнить не мог, что-то очень старое, советское, чуть ли не «Победа». В общем, колымага была настолько древней, что, пожалуй, сейчас ее цена с каждым годом уже не уменьшалась, а увеличивалась — как антиквариату и положено.

— Сюда, — кивнул Андрей. — Останавливаемся.

Когда Сабуров вылез из машины, от ворот ему навстречу уже спешил солдат — Андрей еще утром позвонил на базу и сообщил своему бывшему командиру, капитану Мякишеву, что собирается в гости. Капитан был рад — это совершенно явственно чувствовалось. Вот, видимо, приказал салаге встретить гостя.

Так и оказалось. Солдат даже честь отдал гостю — хотя вообще-то это и не положено.

— Капитан сейчас свободен? — спросил Андрей.

— Да. Сказал, как вы приедете, сразу вести к нему.

— А полковник здесь?

Вот это был важный вопрос. Вообще-то, главным на базе считался полковник Попцов. Но он заниматься реальной работой явно считал ниже своего достоинства и все дела переложил на Мякишева. А сам вместе с двумя замами даже не жил на базе. Они поселились в абхазской деревне, расположенной километрах в пятнадцати, а на базу ездили как на работу — в девять

приезжали, а в пять уезжали. Еще бы — в нормальном доме, с гостеприимными хозяевами, свежими натуральными продуктами жить куда приятней, чем на базе в доме офицерского состава. Тем более что реально ДОС был больше всего на сарай похож, а с удобствами там было разве что самую малость получше, чем в казарме. В тот год, когда Андрей здесь служил, Попцов привез из Москвы кондиционер — и поставил его не в своем кабинете, а в деревенском доме. С тех пор интервал времени, проводимого полковником на работе, стал постепенно сокращаться. Сначала он в десять часов приезжать по утрам стал. Потом уезжать в четыре. И так далее. К тому времени, как Сабуров демобилизовался, Попцов редкий день на базе больше четырех часов проводил. А иногда — и с каждым месяцем все чаще — и вовсе весь день не появлялся. Мякишева это, кстати, вполне устраивало — когда Попцов был на базе, приходилось хотя бы видимость субординации соблюдать. А нет ничего хуже — реально делать все самому, но при этом еще уважение бездельничающему начальнику демонстрировать. Тем более что когда полковнику становилось совсем нечего делать — а бывало такое часто, — он начинал придираться, выдумывать всяческие глупости, в общем, делать все то, из-за чего в СССР столько анекдотов про офицеров существовало.

В общем, Андрей очень надеялся, что Попцова сейчас на базе нет. Без него куда спокойнее.

Солдат с ответом медлил, мялся. В самом деле, ему же Мякишев наверняка не сказал, кого встречать предстоит. Мысли солдатика отчетливо читались на его круглом веснушчатом лице: «Мало ли, кто этот штатский… Может, журналист… Скажешь такому, что полковника нет на базе, потом за это голову оторвут».

— Да не мнись! — усмехнулся Андрей. — В деревне, что ли? Не приехал еще?

Солдатик несмело кивнул.

— Ну, вот и хорошо. Веди к капитану.

Капитан Мякишев за прошедшие с их последней встречи полтора года почти совсем не изменился. По-прежнему худой, подтянутый, чем-то напоминающий хищную птицу, он встал из-за стола, шагнул навстречу Андрею, широко улыбнулся.

— Ну, здравствуй, Сабуров!

— Здравия желаю, товарищ капитан! — выпалил Андрей. Совершенно автоматически так получилось — язык сработал раньше рассудка. Вот что значит привычка!

— Иванько, иди, погуляй, — капитан кивнул на дверь сидевшему за соседним столом молодому лейтенанту. Излишней деликатностью Мякишев никогда не отличался.

Через минуту они остались одни.

— Садись, — Мякишев показал Андрею на освободившееся место. — Веришь, нет — очень рад тебя видеть. Ну, рассказывай, что у тебя и как.

Андрей стал рассказывать. Всей правды он говорить пока не стал. Скат разрешил ему, в случае необходимости, сказать Мякишеву — но только ему! — о том, где сейчас его бывший подчиненный работает. Но пока такой необходимости не было. Так что Андрей больше говорил про семью, чем про работу — о ней только вскользь упомянул, дескать, устроился в одну контору. Куда больше Андрея интересовали здешние дела — и он постепенно перевел разговор на это. Мякишев, кстати, особо и не сопротивлялся — говорить о своих делах всегда интереснее. Тем более что поговорить было о чем. С тех пор, как Сабуров демобилизовался, ситуация изменилась — и не в лучшую сторону. Мякишев, когда заговорил об этом, заметно помрачнел.

— Вот, понимаешь, Андрей, вроде и ничего особенно страшного не случалось, — говорил он. — Но ситуация как-то постепенно, незаметно становится хуже. Я просто чувствую. Ну, как-никак пятый год тут служу, хреновый из меня был бы офицер, если бы я таких вещей не чувствовал.

— А в чем именно это выражается? Из-за чего хуже? — спросил Андрей.

— Напряженность растет. Ну, помнишь, когда ты здесь служил, обстановка почти нормальная была. Что в Ахахче, что в Кытыкухе настроения были мирные. И к нам, миротворцам, все относились хорошо.