Шрифт:
Глава 1
Привет из юности
Зыбкий полусвет зарождавшегося утра обозначился за окном – пора вставать. Ярн прекрасно выспался. В последние годы ему хватало пяти часов, чтобы не клевать носом и чувствовать себя бодрым. Правда, покемарить часок после обеда – это тоже вошло в привычку. Возраст, однако, давал о себе знать.
Полежал минутку-другую, чувствуя, как сердце помаленьку разгоняет по жилам кровушку – ну не любил он резко вскакивать, – а заодно перебрал в голове заботы грядущего дня. Неплохие перспективы, ничего скучного.
Все, теперь его долговязое костлявое тело готово к подъему. Спокойно опустил ноги в мягкие пластиковые тапочки и сделал шаг вперед, к окну. Спальня в его вагончике крошечная – топчан да широкий подоконник, заменяющий стол, и длинные полки по всему периметру стен под самым потолком. Не так уж много предметов требуется одинокому мужчине для жизни, большая часть которой прошла в палатках лагерей геологических экспедиций. Балок, поставленный в самом просторном месте обширного разветвленного ущелья, с избытком вмещал все, что ему требуется.
Щелкнул выключателем чайника и, пока он грелся, достал последнюю булочку и пластиковое корытце плавленого сыра, уже наполовину пустое. Из крошечного холодильника, размещенного под топчаном, извлек разовую упаковку сливок – тоже последнюю. Ложку растворимого кофе и пару кусочков прессованного сахара залил кипятком, размешал и подбелил для вкуса. Булочку разрезал вдоль и намазал остатками содержимого последней же упаковки богатого белками и жирами тягучего вещества, на этикетке которого голубыми буквами было выведено: «Волна. Сыр плавленый». Все, продуктовые запасы на этом исчерпаны.
Заправившись сам, Ярн заправил постель, убрал пустые упаковки и вытер подоконник. Утренний долг перед организмом исполнен, а обедать он будет уже продуктами, что привезет Яга. Через тамбур вышел из балка – пластмассовый умывальник на дереве и полотенце на сучке, рядом в развилке торчал стаканчик с зубной щеткой и тюбиком пасты, а ниже – брусок мыла цеплялся магнитом за вбитый в ствол гвоздь. Чтобы вода при умывании не лилась на ноги, он приладил вертикально лист пластика, и ковшик по соседству подвесил – зачерпывать из родника, который у него за спиной струился в устроенную для этого земляную чашу всего в одном шаге от умывальника.
Солнце уже взошло над равниной, но сюда, в ущелье, его лучи проникнут только через два с половиной часа, а пока в тени крутых склонов на зеленой траве лежала обильная роса и прохлада приятно щекотала тело, одетое только в тапочки. Умылся, ковшиком поплескал на себя студеной водицы, растерся как следует. Вот теперь можно и за косилку браться. Коптер Яги расшвыряет плотными воздушными струями труху, в которую превратит траву его косилка, так что не одна будет польза от визита подруги, а несколько.
Спецовка, сапоги, триммер – вот и вся экипировка. Электродвигатель был почти не слышен, только свистела леска и летели во все стороны искрошенные стебли. К приходу солнышка управился. Выпил чаю, присев на крылечко и подставив лучам и без того загорелое лицо. А тут и Яга заявилась – ее старенький коптер прилетел с юга, завис над дном ущелья и опустился прямо на прокос, подняв короткую
– Ты жив еще, старый медведь? – Винты вращались по инерции, двигатель остановился и уже не заглушал человеческий голос.
Яга – баба в самом соку, и даже через ткань мешковатого комбинезона ее женские прелести выглядели очень привлекательно. Времени терять не стали – сразу забрались в вагончик и – на топчан. Они были давними любовниками. Ярн никогда не спрашивал, есть ли у этой женщины кто-нибудь, кроме него, там, в большом мире, но почему-то ему казалось, что нет. Не то чтобы он хорошо знал женщин или располагал какой-то информацией, но просто по тому, насколько она радовалась их встречам… У них всегда было мало времени, и она очень любила запах свежескошенной травы, которым сейчас пропиталось его исхлестанное зеленью тело. А от нее пахло машинным маслом. Кажется – нотки циатима на этот раз угадывались. Ему нравилось.
– Ярн, а ведь я нынче к тебе с сюрпризом.
– Уж не рожать ли от меня собралась? – хотя голос закоренелого бобыля не выдавал никаких эмоций, но чувствовалось, что где-то там, внутри, Ярн был очень даже не против.
– Уймись, охальник. – Яга, кажется, слегка порозовела. Добрый признак, может быть, есть еще надежда? – Хватит, отрожала я свое, внуков теперь стану дожидаться. А тебе вообще готовую внучку привезла. Сидит в кабине, ждет, пока я тебя к этой новости подготовлю. Ну, не могла же я ей объяснить, почему ей не надо сразу сюда идти.
– Откуда бы взяться у меня внучке? – Ярн еще не принял новость всерьез и предполагал, что это просто недоразумение, потому что разыгрывать его эта женщина не станет.
– Ты лучше с ней сам потолкуй, бирюк. Смотрел бы хотя бы изредка сообщения, все бы уже давно знал. Давай, долдон, иди, знакомься со своей внучкой.
Внучка сидела в кабине, опустив на глаза визоры. Что-то смотрела в записи – сетки-то здесь не было. Вернее, тарелку, что хватала стационар, Ярн держал выключенной, а низкие орбитальники над крутыми стенами ущелья показывались редко и ненадолго. То есть связь получалась только случайная, да и то неустойчивая. Это, понятно, если пользоваться обычной бытовой аппаратурой, что нынешняя молодежь обычно и делала. Она принимала удобства большого мира как данность и пользовалась ими так, что завидно было.
Когда Ярн открыл дверь кабины, девочка повернула голову и посмотрела на него ничего не выражающим взглядом. Хотя… скорее, это было презрение, но не подчеркнутое, а привычное. Так смотрят на оплошавшую прислугу. На вид лет двенадцать, худосочная и не особенно симпатичная. Удлиненное лицо, невыразительные, чуть водянистые глаза. Не вырастет из нее красавицы.
– Бьярн Матвеевич Коноплемянников?
– Да.
– Аделаида Ланская, ваша внучка. – Девочка вдруг словно сдулась и напряженным голосом отчеканила явно заранее заготовленную фразу: – Если вы не примете меня под свою опеку, я попаду в сиротский приют, поскольку родители мои осуждены, а других родственников органы по контролю над опекой несовершеннолетних не могут или разыскать, или признать дееспособными.