Абсолютная Энциклопедия. Том 1
Шрифт:
— Двадцать, — снова повторил Хэл. Ганс Сосиэтр фыркнул. Они опять некоторое время ехали молча. Грузовик под ними монотонно шипел.
— Что произошло? — спросил Сосиэтр. — Случилось что-то плохое, я знаю, не пытайся говорить мне, что это не так. Ты находился в зоне ожидания, и что-то там случилось. Так что же это было?
— Я чуть не убил человека, — признался Хэл. Перед его мысленным взором снова промелькнули недавние события, и на мгновение он снова почувствовал слабость и сосущую пустоту в желудке.
— Ты убил его?
— Нет. Он только потерял сознание.
— Как
— Я оглянулся и увидел, что он собирается ударить меня металлической кружкой, такие есть в баре, — начал рассказывать Хэл. Он удивился, что легко отвечает на вопросы Ганса Сосиэтра; возможно, к этому моменту его душевные силы почти полностью истощились, а кроме того, ему было трудно уходить от ответов на такие прямолинейные вопросы, к тому же задаваемые человеком, старшим по возрасту.
— Ну а дальше?
— Я отбросил его к стене. Он ударился об нее и потерял сознание.
— И ты отправился пешком на Лунную Переправу?
— Лунную Переправу? — Хэл вопросительно посмотрел на Сосиэтра. — Это что, название соседней станции?
— А что же еще? Значит, ты решил идти туда. Почему? За тобой кто-нибудь гнался?
— Нет. После того как это случилось, они все встали и вышли из клетки. Они выходили, пятясь задом.
— Пятясь задом? — Сосиэтр пристально взглянул на него. — Кто этот тип, которого ты швырнул на стену?
— Я не знаю, — сказал Хэл.
— Как он выглядел?
— Ростом приблизительно с меня, — медленно проговорил Хэл. — Нет, пожалуй, чуть выше. Ну и конечно, тяжелее, чем я. Ему около тридцати, а может, около сорока стандартных лет. Лицо смуглое, широкое вверху и узкое внизу.
— И ты швырнул его на стену? — удивился Сосиэтр. — Он старше тебя, здоровее тебя. Как же тебе удалось сотворить такое?
Хэл вдруг инстинктивно напрягся, по спине у него пробежал холодок.
— Да вот как-то получилось, — ответил Хэл почти виновато. — Просто мне повезло.
— Самый везучий двадцатилетний парень из всех, какие мне попадались. А почему бы тебе не рассказать мне все, с самого начала и до конца?
Хэл заколебался. Но стена предосторожности в его сознании вдруг почему-то рухнула. Внезапно его охватило горячее желание объяснить кому-нибудь, что же произошло на самом деле, и в следующее мгновение он осознал, что подробно рассказывает Сосиэтру обо всем, начиная с того, как он вошел в клетку и спросил человека, вырезавшего фигурку из металла, свободна ли приглянувшаяся ему, Хэлу, койка.
— Так почему же ты сбежал? — спросил Сосиэтр, когда Хэл закончил свое повествование. — Почему ты решил уйти со станции?
— Все остальные в клетке, несомненно, друзья того человека, который по моей вине врезался в стену, — сказал Хэл.
— Друзья? В зоне ожидания? А я понял с твоих слов, что все они разбежались, как кролики.
— Я не говорил, что все они разбежались, как кролики... Дело в том, что если они его друзья, то они могут дать показания против меня.
— Дать показания? Кому?
— Прокурору.
— А какое ему до всего этого дело?
Хэл повернулся и с недоумением посмотрел на Сосиэтра.
— Я нанес человеку
— Где? В зоне ожидания? Да они выволакивают оттуда покойников каждое утро!
Хэл был совершенно сбит с толку. Он смог заговорить снова лишь через секунду-другую.
— Значит... Вы хотите сказать... До этого никому нет дела?
Сосиэтр рассмеялся неожиданно звонким смехом.
— Никому из начальства. Что вытворяют эти типы или что с ними происходит — это их личное дело. Вот если кто-то из них после зачисления в штат причинит какой-нибудь ущерб компании, прокурор может им заинтересоваться. — Он взглянул на Хэла. — Прокурор — слишком важная фигура. Единственный представитель власти, с которым тебе, возможно, придется когда-либо иметь дело, это менеджер шахты по кадрам или, в крайнем случае, кто-нибудь из полиции компании.
Некоторое время Хэл сидел молча, обдумывая услышанное. Инстинктивно возникшее у него после событий в клетке состояние настороженности получало теперь реальную основу.
— Если в зоне ожидания фактически не действуют никакие законы, — словно размышляя вслух, начал Хэл, — то я правильно сделал, уйдя оттуда. Его друзья могли совершенно безнаказанно сделать со мной все, что угодно.
Сосиэтр снова рассмеялся.
— Не очень-то похоже, чтобы они были его друзьями, да и вряд ли у них возникло большое желание что-нибудь сделать с тобой. Я думаю, тебе не о чем будет беспокоиться, когда ты вернешься.
— Нет, — упрямо возразил Хэл. — Я не вернусь. Во всяком случае, сегодня вечером.
Сосиэтр с шумом выдохнул воздух через нос.
— Ладно, — сказал он. — Ты подождешь, пока я разгружусь на станции Хола, пожалуй, даже поможешь мне, а потом я сниму для тебя в Гостевом Приюте комнату до утра. Можешь дать мне долговое обязательство до своей первой получки. Однако утром в восемь тридцать тебе придется явиться в зону ожидания — получить наряд на работу.
Хэл уставился на Сосиэтра со смешанным чувством удивления и благодарности, но тот не замечал его взгляда; с хмурым лицом, подавшись вперед и склонив голову набок, он как будто бы вслушивался в какой-то посторонний звук, появившийся в соплах. Хэл откинулся на спинку сиденья. Состояние настороженности, в котором он пребывал последнее время, сведения, полученные от Сосиэтра, попытка нападения на него человека с металлической кружкой, поведение остальных шестерых обитателей клетки — все это послужило толчком к изменению его восприятия событий окружающей действительности.
В первый момент оно выразилось в некоем общем расплывчатом ощущении. Но постепенно, по мере того как это ощущение крепло и приобретало четкость, образы Малахии, Уолтера и Авдия стали понемногу отодвигаться на задний план. Время и новые события уже начинали заполнять пространство между его бытием и памятью о них, еще недавно настолько яркой, что он был не в силах в полной мере осознать их уход из жизни. И он почувствовал невыразимо глубокую печаль, такую глубокую, что она не оставляла его на всем оставшемся отрезке пути до Станции Хола, который оба они, и Сосиэтр и Хэл, проехали молча.