Абсолютное зло
Шрифт:
Слова застряли в горле, едва «патриарх колкости» разглядел своего гостя.
Листок с текстом выпал у него из рук. Глаза «короля смеха» забегали по сторонам, ища спасения или, на крайней случай, дефибриллятор. В наступившей гробовой тишине стало слышно, как сжимаются его сфинктеры.
— Ха-ха-ха! — разнеслось по палате. — Пришел твой час!
— Как так-то?! — пропищал «гений сарказма», вжимаясь в спинку кресла-каталки. — За что?! Не могу я раньше Лены. Она же обхохочется!
Смерть присела на стул,
— Ты еще спрашиваешь за что?! Ты свои выступления видел? Ими же пытать можно! Любой шпион расколется через пять минут, а еще через три его мозг превратится в губку! Все, молись Диаволу, ибо Творец не мог тебя слепить по своему образу и подобию. Тут имеет место быть явный перебор дерьма и галлюциногенов!
Мавсисян побледнел и поискал спасения за окном. Надежды умерли в одно мгновение. Четвертый этаж. Результат будет тот же. Юморист даже вообразил себе картину, как его несчастного будут поджаривать на сковородке черти, без масла, в целях экономии продукта.
— Может, есть альтернативный вариант развития событий? — с робкой надеждой спросил «властелин острот». — Давайте, если я вас насмешу, то вы от меня отстанете?
Смерть хмыкнула и устроилась поудобнее, положив меч на колени. Надежды на чудо она почти не питала.
— Давай, упырь, удиви меня!
Мавсисян потер ладони и начал свои мини-концерт.
— А кто это к нам прише-о-ол? — Он скорчил рожу. — Смертушка — красавица! Ё-хо-хо! А тут зашел реаниматолог и выдал с порога: «Продлевать будете-е-е?» Ядрены пассатижи, фигли-мигли!
Юморист запустил пальцы в волосы и вздыбил шевелюру. «Скорая погибель» тяжело вздохнула и поднялась со стула.
— Не убедил.
— Дай мне еще один шанс! — взмолился Мавсисян, подъехав к мрачной гостье. — Проси, что хочешь!
— А вот это смешно, но поздно. Могу дать тебе еще один год, взамен же возьму левую ногу.
«Дарящий радость» задумался.
— Год или нога. Нога или год… А можно два?
— Не борзей! — Смерть провела по лезвию меча ногтем, и палату наполнил еле слышный металлический звон. Человек с музыкальным образованием определил бы этот звук как «ля мажор».
«Великий юморист» заплакал, спрятав лицо в ладони.
— Ты чего рыдаешь? Развесели себя, ты же в этом деле гуру! Смех продлевает жизнь. Правда, не всегда и не всем. Отвратительно выглядишь, — мрачная гостья подкатила кресло-каталку к большому зеркалу возле кровати. — Смотри, какой кошмар.
— Это какое-то кривое зеркало! — ревел комик.
— Это ты кривой, упырь! Не перестанешь кривляться и нести чушь, я вернусь и на пятаки тебя порублю, понял?!
Тот кивнул, утер слезы, закрыл глаза и, приготовившись к экзекуции, спросил.
— А коса твоя где?
— Тебе не все равно, чем рубить буду?
— Ну да…
«Вжик» сказал отточенный клинок
«У него на ноге шесть пальцев. Теперь все сходится! Палата шестая, стрелки часов упали на шесть часов, и теперь пальцы. Складываем все и что получаем? Он точно порождение Диавола! Три шестерки — 666. Надо было ему голову отсечь и избавить мир от грядущего апокалипсиса!».
Мавсисян продолжал вопить «на всю Ивановскую» и смеяться одновременно, пытаясь сжать культю и остановить кровотечение.
«Идиота кусок, — подумал человек в плаще, выходя из палаты. — Никакого чувства юмора! Завтра всем расскажет, что обманул Смерть, и переедет в соседнее отделение к Наполеону. Вот это смешная шутка. Вот это я молодец!».
По коридору разлетались вопли пострадавшего, разбудившие полбольницы.
Маньяк прошел по отваливающейся напольной плитке, задержался у поста и дотронулся до спящей Марии Ивановны. Женщина открыла глаза и вздрогнула.
— Это снова ты?! Я чуть не умерла! Чего тебе опять надо, окаянная?
— Вызовите полицию и дежурного хирурга. Пациенту из шестой швы наложить надо, — прозвучало из капюшона.
— А чего он так орет? — медсестра перегнулась через стол и посмотрела в сторону палаты, где надрывался Мавсисян.
— Поспорил со мной на глаз, что я ему ногу не отрублю. Вот, — и неизвестный раскрыл большую полиэтиленовую сумку «мечта мародера», демонстрируя свой трофей.
Привыкшая ко всему женщина только прикрыла ладонью рот, заглянув внутрь.
Потом подняла взгляд.
— А чего у тебя плащ-то не черный?
— Выцвел, а поменять на новый времени нет. Вся в делах, вся в заботах.
— Понимаю, — вздохнула медсестра.
— Мариванна, вы не говорите никому, что Смерть видели. Вам не поверят и в психушку отправят. Хорошо? Скажите полицейским, что маньяк заходил, весточку Воронцову притаранил, — и неизвестный положил на стол сверток.
Входная дверь скрыла ночного гостя от заспанных глаз медицинского работника больницы.
— Твою мать! — Воронцов вышагивал по коридору и самчно ругался. Зотов еле поспевал за ним, делая на ходу заметки в блокнот и разглядывая сделанные фотоснимки. — Какого хрена этому маньяку не спится?! Я уже день с ночью попутал. Весь режим к чертям собачьим катится!
— Так на то оно и темное время суток, чтоб вершить темные дела, — сказал запыхавшийся журналист, семенивший следом.
Виктор на секунду остановился и взглянул товарищу по несчастью в глаза.