Абсолютное зло
Шрифт:
Глава шестнадцатая
Похороны Суржина (и Куролестова заодно) оплатил город. Хоронили престижно и торжественно. Мэр, правда, не приехал, но и без него шишек хватало. Последним говорил речь депутат Госдумы Кренов. Говорил очень трогательно, так, что проняло даже заскорузлые души чиновников,– у некоторых слезы на глаза навернулись от умиления.
Куролестова хоронили скромнее. Народу было человек восемь. Из родственников – только мать. Местный батюшка быстренько отчитал над закрытым гробом, друзья-сослуживцы покидали землю и поехали пить водку.
На поминки Суржина в банкетный зал гостиницы «Карелия» набилось человек двести.
Депутат Госдумы Кренов, он же – Великий архимаг Черного Храма Сатаны, ехал домой в сопровождении трех телохранителей и милицейского эскорта.
Господин Кренов был очень опечален и озабочен. Совсем недавно он с искренней страстью говорил о стихии беззакония, затопившей Землю Русскую. И о тех, кто отважно борется с ней. И гибнет. Депутат называл имена борцов. Много имен. Среди них был и начальник ГУВД, и все его заместители, и представитель президента, и «наш уважаемый господин мэр», и даже начальник ГИБДД области.
Фамилий Логутенкова и Онищенко депутат не упомянул, хотя знал их очень хорошо. Если бы господина Кренова спросили об этом, он ответил бы, что в первую очередь – это заслуга тех, кто организовал работу, а двое названных – только исполнители.
И уж конечно, господин Кренов не упомянул фамилии оперуполномоченного Филькина. Может быть, это характеризовало депутата Госдумы с наилучшей стороны, ведь Суржина убили, так сказать, без его санкции, а Филькину проломили череп по личному распоряжению господина Кренова. Правда, и не добили Филькина тоже по указанию Кренова. И вовсе не потому, что Великий архимаг пожалел опера,– просто чтобы не обострять ситуацию. Крови господин депутат не боялся. Чтобы занять подобный пост в сатанинской иерархии, надо пролить столько крови, что хватит на небольшую локальную войну. Большую часть ее, конечно, прольют жрецы и послушники вроде Гунина и Пархисенко. Лишь время от времени Великий архимаг должен приносить жертву собственноручно. Но, реши архимаг принести в жертву Суржина, он сделал бы это так, что все окружающие были бы уверены, что господин Суржин уехал на постоянное жительство в Австралию. Или в Антарктиду. Или, в крайнем случае, скончался от рака в Пермской областной больнице. Но господин Кренов никогда не стал бы приносить в жертву своего идеологического противника – господина Суржина. Это было бы так же нелепо, как если бы убежденный белый расист расстрелял телевизор потому, что тот сделан в Японии.
Если бы Кренов знал, что смерть Суржина повлечет за собой столько проблем и неприятностей, он скорее принес бы в жертву мелкого вербовщика Шамана значительно раньше, чем это произошло на самом деле. И еще этот дурень Сворд пустил их на свою дачу! Сейчас Кренов, отмазывая подручного, сознательно не нажимал на все кнопки. Нажал бы – и Сворда выпустили бы в тот же день. Но нет, пусть посидит недельку! На будущее – урок. И страсти за это время утихнут. А потом пусть поработает внизу, переадресует на себя вербовщиков, которых курировали Дефер и Ахур. Пусть знает свое место, а то повадился связи Великого архимага на себя замыкать!
Была у депутата и еще одна подспудная мыслишка: как бы не вытянулась опасная ниточка – от Мучникова к Кренову. Опасная не с точки зрения закона. Для властей, чтобы притянуть Кренова, и корабельного троса не хватит.
Но кроме властей официальных есть еще кое-кто. И этот кое-кто вполне может перенести претензии, предъявленные Деферу, на кого угодно. Даже на неподсудного члена Государственной Думы.
На всякий случай Кренов позвонил начальнику ГУВД, заявил, что ему неоднократно угрожали,
Проживал господин Кренов в сталинской постройки доме на Петроградской стороне. И занимал в нем не целый этаж, как это принято среди преуспевших политиков, а всего лишь «скромную» квартиру из девяти комнат. В холле этой квартиры теперь неотлучно дежурил охранник, а когда господин депутат, как сейчас, возвращался домой, к постоянному дежурному присоединялись еще двое бодигардов-профи. Еще в квартире проживал симпатичный молодой человек пятнадцати лет, выглядевший, впрочем, моложе. Послушник Храма, по совместительству – сожитель господина депутата, а по паспорту – его приемный сын. Очень немногие из приближенных к Великому архимагу знали, что юноша – не только приемный, но и настоящий внебрачный сын главы Черного Храма Сатаны. Сам юноша, впрочем, об этом понятия не имел и полагал, что депутат держит его исключительно для постельных развлечений.
В этот день Кренов слишком устал, чтобы развлекаться.
Выпив микстурку для укрепления печени, депутат в одиночестве лег в постель и уснул здоровым сном человека, выпившего раз в десять больше, чем прилично джентльмену.
– Ну, сколько коанов решил? – спросил Ласковин, весело глядя на своего учителя.
– А тебе-то что? – усмехнулся Вячеслав Михайлович Зимородинский.– Или ты решил из христианства в дзен переметнуться?
– Нет, Слава, я в вере крепок.
– Угу. И в заповедях.
Зимородинский иронизировал, но беззлобно. Они сидели вдвоем у Ласковина на кухне и ждали, когда придет Наташа и накормит двух мужиков чем-нибудь вкусненьким. А вообще-то они были очень рады видеть друг друга после трехмесячной разлуки. И им было что друг другу рассказать.
– Вчера услышал про Плятковского,– сказал Зимородинский.– Сейчас ездил к нему в больницу и, представь, меня не пустили. Я понимаю: спецбольница, но хотя бы с врачом я мог поговорить?
– Это не спецбольница,– сказал Ласковин.– Обычная государственная клиника. Правда, когда-то она была именно «спец». Только не для преступников, а для партийных шишек, поправлявших нервы и печень. Да и сейчас у этой больнички серьезные спонсоры. Наши специалисты проверяли. Да Бог с ним, с Плятковским. У тебя таких учеников было – за тысячу.
– Все-таки ученик,– заметил Зимородинский.– У вас, христиан, как сказано? Отбившаяся от стада овца нуждается в заботе больше остального стада.
– Это ты притчу о блудном сыне вспомнил? – Ласковин пожал плечами.– Поговорил бы лучше с Матвеевым. Он у тебя тоже чуть от стада не отбился.
– Уже! – Зимородинский усмехнулся.– Сам прибежал. Больше не отобьется.
– Почему так думаешь?
– Это синдром юности. Все сразу и немедленно.
– Да он вроде и сейчас еще не старик,– заметил Андрей.
– Зато теперь у него есть девушка,– улыбнулся Зимородинский.– А еще точнее – женщина, отвечающая его немаленьким запросам. И он ее, заметь, по-настоящему любит. И если раньше ему мнилось, что она ему отказывает по причине его недостаточной крутизны, то теперь эта проблема ушла, ему хорошо, и он не собирается немедленно превзойти основателя нашей школы. Кстати, на тебя он чуточку обижен.
– Из-за вчерашнего?
– Именно. Ты мог бы попросить, а не потребовать.
– А он бы сказал?