Абсурд и вокруг: сборник статей
Шрифт:
Однако по сути оказывается, что сам «сад» в пьесе не более чем словарное слово. Так, Петя из-за угла говорит Раневской: «Между прочим, в словаре написанотакже, что сад — символ плодородия, питательности, торжества жизненных сил земли и влаги, он олицетворяет собой мощное хтоническое начало и приветствует богиню Деметру, отдавшуюся пахарю на трижды вспаханной борозде. Помните, как у Маяковского: Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, женское» ( I). Далее следует диалог:
Аня: Так значит, сад — это символ женского, мягкого.
Петя: Глубокого, темного, всасывающего, терпеливого и обволакивающего ( I).
И
(Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву),
ср.:
( Лопахин) Проходя мимо женщин, слегка похлопывает их по «стволам». (Обращается к зрителям.)Что ж, господа. Выходите. Пора ехать. До свидания. (Пауза.)От кого это селедкой пахнет?
Совершенно очевидно, что сентиментальная тональность в версии Искренно меняется на «полистилистическую», обнажая «бедность языка» центрального героя, который видит себя в первых рядах на пути к «высшей правде». И мы думаем: уж не Садовник ли он, которого увидела Мария Магдалина? И эта травестийная (кощунственная) проекция оказывается тоже правильной, особенно если мы обратимся к диалогу женщин и Лопахина в «Саду»:
Варя: Это Эдем. Но ведь есть еще и Гефсиманский сад, тоже участок земли, засаженный деревьями и кустами, где Спаситель молится за нас перед тем, как принять крестную муку.
Раневская( ест яблоко):Господи, Господи (…) в саду молился о чаше. А мы все забываем, ведем грешную жизнь. (Бросает огрызок.)
Лопахин: Какие ваши грехи!
Таким образом, в пьесе «Вишневый сад продан?» сексуальное общение заменяет все типы иного общения, обнажая свою «первичность». Эротика становится своеобразной «языковой» (ср. «языческой») религией и лежит в основе композиционной метафорики Искренко. Вместо формулы «В начале было Слово» мы имеем формулу для продажи: «В начале было Тело»; по ходу же развития пьесы это «тело» буквально «деревенеет», теряя, как и речь героев, все жизненные силы.
Подводя итог, скажем, что во всех описанных нами трансформациях в области грамматики и семантики в текстах современных авторов-женщин проглядывает не интуитивное стремление постичь глубины языка, а довольно слабая попытка создать лингвистические конструкты, в которых сущность явления заменена «кажимостью», и в результате не находится именно «тех» слов — ведь, как мы обнаружили, за абсурдной языковой формой скрывается лишь тривиальное содержание.
I — Н. Искренко.Вишневый сад продан? (интернет-версия).
II — В. В. Набоков.Собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. М., 1990.
III — В. Нарбикова.Избранное, или Шепот шума. Париж; М.; Нью-Йорк, 1994.
IV — В. Нарбикова.(…) и путешествие // Знамя. № 6. 1996.
V — В. Нарбикова.Литература как утопическая полемика с культурой // Постмодернисты о посткультуре: Интервью с современными писателями и критиками. М., 1996.
VI — Т. Толстая.Кысь. М., 2000.
Эпштейн 2000 — М. Н. Эпштейн.Постмодерн в России, М., 2000.
Антон Циммерлинг (Москва)
Логика парадокса и элементы абсурдистской эстетики
Цель статьи — кратко проследить две линии развитии языка русской поэзии XX в. Одна из них основана на сознательном применении
Латинское слово absurdum (< лат. ab surdu, «к глухому», «к тупому») по своей внутренней форме значит «бессмыслица», «несуразица», «коммуникативная неудача». Тем самым, исконная сфера его применения — речевая ситуация,рассматриваемая в теории речевых актов [365] . Вместе с тем, оценка «абсурдное» применима и по отношению к тексту, т. е. речевому произведению,ибо коррелятом речевой ситуации всегда служит некоторый текст, удовлетворяющий условиям связности.Чтобы показать это, рассмотрим три типа коммуникативных неудач.
365
Ср. Austin 1962.
A) X обращается к Y-y с некоторой целью. Слова Х-а не являются связными, поэтому его обращение к Y-y не достигает цели, что приводит к коммуникативной неудаче.
Б) X обращается к Y-y с некоторой целью. Слова Х-а сами по себе являются связными, но их содержание не соответствует ситуации, вследствие чего Y не может восстановить цель речевого акта Х-а, что приводит к коммуникативной неудаче.
B) X обращается к Y-y с некоторой целью. Слова Х-а не являются связными, но тем не менее Y-y удается восстановить цель речевого акта Х-а. Если ограничить состав ситуации говорящим (X) и слушающим (Y), то речевой акт Х-а будет признан успешным. Если же ввести в состав ситуации третьего участника — наблюдателя / читателя (Z), выявится коммуникативная неудача, так как никакой Z не сможет понять, за счет чего Y дешифровал бессвязный текст Х-а. Соответственно, Z не сможет успешно применить данный текст ни в какой другой речевой ситуации. Итак,
• Абсурд —категория, обращенная к тексту / ситуации, где говорящий произносит тексты, нарушающие условия языковой связности, либо совершает поступки, не соответствующие нормам целесообразного поведения.
Очевидно, понятие абсурда в предложенном толковании применимо к тому же кругу объектов, что и парное ему понятие смысла.Поэтому употребления термина «абсурд» в искусствоведении уместно ограничить связными текстами и фрагментами связных текстов, имеющих вербальную форму.Возможны абсурдные (абсурдистские) стихотворения и романы, но едва ли существует «абсурдная» или «абсурдистская» живопись и музыка [366] . Особый вопрос, применима ли оценка «абсурд» к литературным программамизобразительных или музыкальных произведений, мы здесь обсуждать не будем.
366
Данный вывод сохраняет силу и по отношению к изобразительным и музыкальным произведениям, отвлекающимся от чувственно-конкретного начала в искусстве (нефигуративная живопись, додекафонная музыка и т. д.).