Ацтек
Шрифт:
Так оно и вышло. — Ого, да это просто красавец! — воскликнула она, когда я вручил ей рисунок, а приглядевшись повнимательнее, пробормотала: — Родись этот парень женщиной, быть бы ему Жадеитовой Куколкой. — В устах молодой госпожи то была высшая похвала. — Как его зовут?
— Весельчак.
— Aййо, подходящее имя! Где ты его откопал? — Пактли — сын и наследник правителя моего родного острова, госпожа. Его отец, владыка Красная Цапля, наместник Шалтокана.
— И, увидев его дома на празднике, ты вспомнил обо мне и сделал зарисовку? Как это мило с твоей стороны, Выполняй. Я почти готова простить тебе
— Боюсь, госпожа, — правдиво ответил я, — что по моей просьбе он не явится. Мы с Пактли не слишком-то любим друг друга. Однако…
— Значит, ты делаешь это не ради его блага, — прервала девушка. — Интересно, с чего это ты решил побеспокоиться обо мне? — Ее бездонные глаза впились в меня с подозрением. — Правда, лично тебе я никогда не делала ничего плохого, но особой любви ко мне ты раньше все равно не испытывал. Откуда вдруг эта неожиданная забота?
— Я стараюсь предвидеть желания и повеления моей госпожи. Никак не отреагировав на последние слова, Жадеитовая Куколка дернула за веревочку и велела прибежавшей на звон колокольчика служанке немедленно привести Чимальи и Тлатли. Когда оба они, трепеща, предстали перед ее очами, госпожа показала им мой рисунок.
— Вы оба родом с Шалтокана. Вам знаком этот молодой человек? Тлатли воскликнул: — Пактли! А Чимальи сказал: — Да, госпожа, это господин Весельчак, но… Я бросил на юношу взгляд, который заставил его заткнуться; наверняка он хотел добавить, что в жизни Весельчак никогда не выглядел столь привлекательно и благородно. Ну а на то, что Жадеитовая Куколка перехватила мой взгляд, мне было наплевать.
— Все ясно, — сказала она так лукаво, как будто уличила меня. — Вы двое можете идти.
Когда мои земляки покинули комнату, юная госпожа продолжила: — Говоришь, вы друг друга недолюбливаете? Не иначе, тут замешана девушка: полагаю, этот красивый знатный юноша перешел тебе дорогу. Поэтому ты коварно устраиваешь для него свидание, зная, чем все может закончиться.
Бросив выразительный взгляд на сделанные мастером Пицкуитлем изваяния гонца Йейак-Нецтлина и садовника Ксали-Отли, я заговорщически улыбнулся и сказал:
— Мне бы хотелось думать, что я оказываю услугу всем троим: моей госпоже, моему господину Пактли и самому себе.
Жадеитовая Куколка весело рассмеялась. — Ну, значит, так тому и быть. Я не против, но тебе придется самому устроить, чтобы он прибыл сюда.
— Я взял на себя смелость приготовить письмо — на самой лучшей, выделанной оленьей коже. Там все указано, как обычно: полночь, восточные ворота. Не сомневаюсь, что, если моя госпожа поставит на этом письме свое имя и вложит в него перстень, Пактли прибудет сюда на той же лодке, которая доставит ему послание.
— Ты просто умница, Выполняй! — сказала она и отнесла письмо на низенький столик, где стояли горшочек с краской и камышинка для письма.
Поскольку в Мешико не принято давать девушкам образование, Жадеитовая Куколка, разумеется, не умела ни читать, ни писать, но, будучи особой высокого происхождения, могла по крайней мере изобразить символы своего имени.
— Сейчас пойдешь на причал и отыщешь мой акали. Отдашь послание кормчему и скажешь, чтобы отправлялся на рассвете. Я хочу, чтобы господин Весельчак был здесь уже завтра ночью.
Тлатли
— Ты хоть понимаешь, что затеял, Крот? — спросил Тлатли дрожащим голосом.
— Хочешь увидеть, что ждет господина Пактли? — сказал Чимальи чуть более спокойно. — Пойдем, посмотришь.
Я последовал за ними по каменной лестнице. Мастерская была прекрасно оборудована, но поскольку находилась в подвале, и днем и ночью освещалась плошками и факелами, отчего сильно смахивала на темницу. Статуй оказалось несколько, но две из них я мгновенно узнал. Статуя раба по имени Я Обрету Величие была уже вылеплена в полный рост, и Чимальи начал раскрашивать глину специально смешанными красками.
— Ну просто один к одному, — сказал я, не покривив душой. — Госпожа Жадеитовая Куколка наверняка будет довольна.
— Ну, уловить сходство не составило труда, — скромно ответил Тлатли. — Тем паче что я мог работать на основе твоего превосходного рисунка и лепить глину, имея под рукой настоящий череп.
— Но мои наброски черно-белые, — заметил я, — и даже такой мастер, как Пицкуитль, не сумел найти нужные краски. Чимальи, я восхищаюсь твоим талантом.
И вновь я говорил вполне искренне. Изваяния Пицкуитля были раскрашены традиционно: для открытых частей тела неизменно цвета меди, волосы — черные, и так далее.
У Чимальи же оттенки кожи варьировались, как это бывает у живого человека: нос и уши самую малость потемнее, чем остальное лицо, щеки чуть более розовые. Даже черные волосы переливались, приобретая каштановый оттенок.
— После обжига в печи цвета сольются и все будет выглядеть еще лучше, — сказал Чимальи. — Взгляни-ка сюда, Крот. — Он обвел меня вокруг статуи раба и показал вытисненный внизу символ сокола — знак Тлатли. А под ним красовался отпечаток кровавой ладони Чимальи.
— Да уж, тут не ошибешься, — промолвил я равнодушным тоном и перешел к следующей статуе. — А это, наверное, будет Сама Утонченность?
— Думаю, Крот, тебе лучше не называть вслух имена… э… моделей, — натянуто отозвался Тлатли.
— Это было больше, чем просто имя, — сказал я. Пока что полностью были готовы лишь голова и плечи женщины.
Они прикреплялись к шесту на той же самой высоте, что и при жизни, ибо опорой им служил собственный скелет несчастной красавицы.
— С этой особой у меня возникают затруднения, — заявил Тлатли. Он говорил равнодушно и профессионально, словно не знал, что создает изображение недавно погибшего человека. И достал мой первый набросок, сделанный на рыночной площади: — Твоего рисунка, вкупе с черепом, вполне достаточно для работы над головой. Ну а колотль, каркас, дает мне представление об основных пропорциях тела, но…
— Значит, это каркас? — поинтересовался я. — Ты это так называешь?
— Видишь ли, любая скульптура из глины или воска должна обязательно поддерживаться изнутри каркасом, подобно тому, как мякоть кактуса поддерживает древесная основа. Ну а что может быть лучшим каркасом для статуи человека, чем его собственный скелет?
— Да уж, — только и смог сказать я. — А если не секрет, откуда ты их берешь, эти скелеты?
— Их присылает нам госпожа Жадеитовая Куколка, — ответил Чимальи. — Со своей личной кухни.