Ацтек
Шрифт:
Думаю, боги заранее знают обо всех наших замыслах, и они наверняка злорадствуют, потешаясь над простыми смертными: путая планы людей, как сети птицеловов, или воздвигая на пути к их осуществлению самые неожиданные препятствия. Вмешательство богов очень редко идет нам во благо. Но я уверен, что на сей раз, проведав о моем замысле, они сказали: «До чего же ловко придумал Темная Туча! Вот что, давайте-ка ему поможем! Сделаем его коварный план еще лучше!»
На следующую ночь я стоял у себя в комнате, крепко прижав ухо к двери, и слышал, как Питца привела гостя и как они вошли в покои юной госпожи. Я слегка приоткрыл дверь, чтобы лучше слышать, и уже приготовился к тому, что
— Выполняй! Ко мне! Немедленно сюда! Выполняй! Я никак не ожидал, что разочарование окажется настолько сильным, что Жадеитовая Куколка впадет в истерику, даже если ей совершенно не понравился господин Весельчак. Открыв дверь и выглянув в коридор, я увидел там двоих стражников с копьями, которые привычно отсалютовали мне оружием, никак не препятствуя моему проникновению в комнаты Жадеитовой Куколки.
Я нашел юную госпожу в передней, сразу за дверью. Лицо ее, искаженное яростью, было бледным от потрясения, но тут же, на моих глазах, побагровело от нескрываемой злобы.
— Что это за представление ты тут устроил, собачий сын? — закричала красавица, срываясь на визг. — Да как ты только посмел сделать меня предметом своих гнусных шуток?
Она продолжала выкрикивать что-то в этом роде, тогда как я, мало что понимая, повернулся к Питце и человеку, которого та привела. А увидев, в чем дело, невзирая на гнев госпожи, не смог удержаться от неуместно громкого смеха. Я совсем забыл о том, что снадобье, которое Жадеитовая Куколка закапывает в глаза, делает красавицу близорукой. Должно быть, она, с нетерпением поджидавшая гостя, услышав шаги, выбежала из спальни и бросилась ему на шею и лишь потом смогла разглядеть, кого именно заключила в свои пылкие объятия. Теперь понятно, почему госпожа издала такой пронзительный вопль. Я, признаться, и сам был потрясен не меньше, только в отличие от Жадеитовой Куколки не завизжал, а оглушительно захохотал. Ибо вместо господина Весельчака узрел своего старого знакомого — сморщенного старикашку с кожей цвета бобов какао.
Я специально составил письмо к Пактли таким образом, чтобы тот попался, однако не имел ни малейшего представления, каким образом вместо него здесь оказался этот старый бродяга. Но к расспросам обстановка как-то не располагала, да к тому же мне никак не удавалось совладать со смехом.
— Предатель! Негодяй! Мерзавец! — вопила Жадеитовая Куколка, перекрикивая мой громогласный хохот, в то время как Питца пыталась спрятаться в занавесках, а коричневый старикашка размахивал пергаментом с моим письмом, вопрошая:
— Госпожа, разве это не твоя собственноручная подпись? Она наконец перевела дух и огрызнулась: — Моя, ну и что? Неужто ты и вправду вообразил, будто мое приглашение может предназначаться жалкому нищему оборванцу! Заткни немедленно свой беззубый рот!
После чего снова набросилась на меня:
— А ты, судя по тому, как тебя корежит от хохота, видимо, считаешь, что здорово пошутил? Сознавайся, и отделаешься колотушками. Но если ты сейчас же не прекратишь смеяться, я…
— Видишь ли, моя госпожа, — не унимался старик, — поскольку я узнал в этом письме руку и стиль моего старого знакомца, присутствующего здесь Крота…
— Заткнись, кому сказано! Когда цветочная гирлянда обовьется вокруг твоей шеи, ты еще пожалеешь о каждом вздохе, потраченном впустую. А его зовут теперь не Кротом, а Выполняем!
— Да неужели? А я и не знал.
Смех мой моментально прошел. — Но в письме, моя госпожа, ясно говорится, чтобы я прибыл сюда в этот час, с перстнем на пальце и…
— На каком еще пальце? — опрометчиво взвизгнула красавица. — А еще притворяешься, старый урод, будто умеешь читать! Перстень следовало спрятать, чтобы потом предъявить как пропуск, а ты, наверное, тащился с ним у всех на виду, по всему Тескоко… Ййа, аййа! — Она заскрежетала зубами и снова переключилась на меня: — Ты хоть понимаешь, во что могла вылиться твоя шутка, дубина этакая? Ййа, оййа, не надейся, что умрешь легкой смертью!
— Как это могло быть шуткой, моя госпожа? — спросил старик. — Судя по этому приглашению, ты наверняка кого-то поджидала. И ты с такой радостью выбежала мне навстречу…
— Тебе? С радостью? — взвизгнула девушка и развела руками, как будто физически отбрасывая всякую осторожность. — Да с таким старым уродом не легла бы в постель даже последняя портовая шлюха! — Она снова напустилась на меня: — Выполняй! Зачем тебе понадобилась эта дурацкая выходка? Отвечай немедленно!
Я наконец успокоился и мог говорить. — Моя госпожа, — промолвил я, стараясь произносить суровые слова по возможности мягко. — Я часто думал о том, что Чтимый Глашатай поступил неосмотрительно, когда, приказав мне служить его супруге Жадеитовой Куколке, велел беспрекословно ей повиноваться, не задавать вопросов и не заниматься доносительством. Однако я человек подневольный. Как ты справедливо заметила, моя госпожа, я не мог разоблачить супругу правителя, не ослушавшись при этом его самого. В конце концов мне пришлось прибегнуть к хитрости: сделать так, чтобы ты себя выдала.
Жадеитовая Куколка отпрянула от меня, беззвучно ловя ртом воздух; ее багровое лицо снова стало бледнеть. Выдавить слова ей удалось не сразу:
— Ты… обхитрил меня? Это… это не шутка?
— Если кто здесь и пошутил, так это я, — подал голос старик. — Я как раз находился на берегу озера, когда некий разодетый, расфуфыренный и надушенный знатный молодой господин сошел с борта твоего личного акали и направился сюда, причем на мизинце его руки в открытую красовался твой перстень, который легко узнать. Такое поведение показалось мне вопиюще нескромным, если не преступным. Я вызвал стражников, чтобы изъять у незнакомца перстень, а при досмотре у него было обнаружено еще и письмо. Я забрал эти вещицы себе и явился сюда вместо твоего любовника.
— Ты… ты… по какому праву… как ты посмел?.. — визжала Жадеитовая Куколка, от ярости брызжа слюной. — Выполняй! Этот человек вор! Он сам сознался! Убей его! Я приказываю тебе убить этого человека, прямо здесь и сейчас, на моих глазах!
— Нет, госпожа, — сказал я по-прежнему мягко, ибо почти начинал испытывать к ней жалость. — На сей раз я тебе не подчинюсь. По той простой причине, что твое истинное лицо наконец-то раскрыто при постороннем. Хватит мной командовать. Теперь, надеюсь, ты больше никого не убьешь.
Красавица быстро развернулась и распахнула дверь в коридор. Может быть, она просто хотела убежать, но когда стоявший снаружи часовой вдруг преградил ей путь, резко приказала:
— Стражник, слушай внимательно! Вот этот нищий голодранец — вор: он нагло украл у меня перстень. А этот бессовестный простолюдин — изменник: он посмел ослушаться моего приказа. Ты должен взять их обоих и…
— Прошу прощения, госпожа, — пророкотал стражник. — Я уже получил приказ от юй-тлатоани. Совсем другой приказ, моя госпожа.