Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]
Шрифт:
Температура — днем была 37,3, в половине десятого тоже 37,3. АА встала вечером, слабость страшная. Села в кресло. Перед глазами круги были, когда села…
Лозинский: Н. С. — "Двор был уведомлен". Н. С. знал, но не ревновал особенно. Стихи в "Белой стае".
Лозинский: Два — беби, один — Грише. "Подорожник"… "Самовар" — стихотворение (Слепнево).
…в Москве…
Лозинский: Разговоры об акмеизме, о взаимоотношениях в стихах АА и Н. С. — спорили всегда. "Я был автономным провинциалом со своими школами"
Учительство Н. С.
Ирина Одоевцева — "неофициальная вдова". Подошла к АА: "Я все знаю о стихах Н. С.".
АА выбрали синдиком "Звучащая раковина" — после ее разговора с Ионовым. АА ругалась страшно — нужно бороться со старым, а не выбирать себе начальство.
Беби звали Михаилом, но это не тот, кого АА называет Мишенькой.
Шилейко увезли в санаторию летом 1921 г. (в Ц. С.).
Надпись на "Подорожнике": "Шилейке — 25 июля 1921 г." — уже когда расхождение решено было.
Мандельштамы действительно в Царском Селе.
1.04.1925. Московская, 1.
"Каракаллу" восьмого года сравнить с "Каракаллой" восемнадцатого года.
[AA:] "Посмотреть, что он сделал, он камня на камне не оставил. Это так варварски. У Коли было такое хорошее варварство к себе".
"Укатали сивку на крутых горках".
Озеро Чад — I — "Сегодня я вижу особенно грустный твой взгляд". II — "Барабанный бой племени".
АА (А. Е. Пуниной):
— Маня, это какая-то пропавшая грамота… Подумайте. Так давно ушла…
В 8 часов поехал к АА.
Дверь открыл Пунин. Был неприятно удивлен моим появлением — сказав 2-3 слова, потом в комнате у АА сидел молча, — а до этого, АА сказала, был очень оживлен, весел… Сидел молча под предлогом, что устал от поездки в Ц. С. и хочет спать.
У АА, кроме Пунина, застал Людм. Ник. Замятину. Замятина — женщина-врач, небольшого роста, некрасивая, симпатичная, добрая. Немножко, м. б., простоватая… Она очень заботится о здоровье АА, приходит к ней каждый день, кладет компрессы (сегодня и последние дни компрессов АА не ставили). Очень заботится о том, чтобы АА не утомлялась, мешает гостям долго сидеть, не позволяет курить в комнате… Делает это тихо, осторожно… Сегодня Федин с кем-то хотел прийти к АА, да еще после обеда, за которым выпили много вина. Замятина им не позволила прийти…
АА любит Людмилу Замятину. Отзывается об ней с большой теплотой, рада ее присутствию и благодарна ей за уход и заботы. АА не любит, чтоб за ней ухаживали, делали ей что-нибудь — очень ревниво оберегает других от того, чтоб другие тратили на нее свое время. Очень не любит давать поручений, просить что-нибудь для нее сделать, предпочитает скрыть свою нужду в чем-нибудь — в самых пустяках даже. Даже от самых близких людей она всегда пытается отстранить заботы об ней, и если их принимает, то как-то покорно, — когда уже не может отвести от себя эти заботы.
В самом начале моего прихода Пунин рассказывал о Ц. С. — в санаторию ехать никак нельзя — там в каждой комнате по нескольку человек, режим строгий слишком — такой, какого АА вовсе не нужно. Пунин ходил узнавал насчет пансиона. В Ц. С. их два — в один из них АА решила устроиться.
Здоровье АА сегодня хуже — по-видимому потому, что ей еще нельзя вставать, а она слишком много вставала и утомилась. Температура опять высокая: днем было 37,5, а вечером, часов (неразборч.) — 37,7. В 9 часов
АА очень утомлена. Людм. Замятина, уходя в 10 ч. вечера, просит меня скорее выгнать гостей…
В 10 1/2 АА просит меня вывести погулять Тапа. Пока я ходил с Тапом, издатели ушли, а Н. Н. Пунина я застал в шубе — он через несколько минут тоже ушел, сказав мне — "Павел Николаевич, вы сделаете АА все, что нужно… Только не занимайтесь особенно долго"…
Я остаюсь один.
Пунин ревнует меня — ревнует уже всерьез. Сегодня, при Замятиной, пока я выходил в кухню кипятить чай, он ясно это показал АА.
Разговор такой с АА: я упомянул про толстые как бревна ноги в тонких шелковых чулках — жены издателя. АА заговорила о том, какая теперь безжалостная мода — она слишком много от женщины требует.
АА: "Представьте себе, если б при Елизавете или Екатерине была такая мода? Как бы они были ужасны? А тогда, при той моде, какая тогда была, — они даже казались прелестными…"
АА: "Но подумайте, какие они милые (издатели). Они предлагали мне ехать в Крым и обещали каждый месяц высылать деньги. Ведь по правилам я могу получить деньги только через месяц по выходе книги… А они столько заплатили — я ведь уже 1000 рублей получила… Я думала, что я уже все получила, а они говорят: "Нет, кроме этого Вам еще 800 рублей причитается". — Это больше, чем я думала…"
АА тронута таким отношением издателей.
Я принес АА свой литературный дневник и стал читать. АА делала свои замечания — некоторые фактические поправки.
АА очень огорчили дневники: "По этому дневнику выходит, что я злая, глупая и тщеславная… Это, вероятно, так на самом деле и есть".
Эти слова АА заставили меня (на следующий день — я записываю все через день) внимательно прочесть дневник… И вот в чем я убедился… Дневник мой ведется совершенно по-дурацки. Действительно получается черт знает что!
Получается совершенно неверное представление об АА… АА — живая, добрая, чуткая, ума совершенно исключительного — никак в дневнике не чувствуется… Я думаю, это происходит вот отчего: я записываю далеко не все… Из каждого разговора я записываю фразу или несколько фраз, которые сильно запали в память, а все остальное, окружение этой фразы, в дневник не попадает… Отзывы о людях АА получаются резкими, злыми именно поэтому. АА н и к о г д а, н и р а з у не сказала ни об одном человеке дурно и зло. АА проникнута симпатией даже к самым неприятным ей людям, она глубоко объективна в своих суждениях. А те фразы, которыми пестрит дневник — это не есть ее отношение к данному человеку. Когда АА говорит о ком-нибудь — говорит, всегда глубоко понимая человека, умалчивая о его дурных сторонах, известных, может быть, ей; даже оправдывая его в тех поступках, которые часто не требуют оправдания… И если в таком разговоре по свойственной АА тонкости ума с способности к иронии ("озорство мое", "мое окаянство") попадается сатирическая фраза, то она способна вызвать в собеседнике веселый смех, как всякая остроумная шутка, но окружение этой фразы в общем ходе разговора совершенно обезвреживает такую фразу, делает ее абсолютно беззлобной и нисколько не претендующей на отражение действительного отношения АА к данному человеку…