Ad factum
Шрифт:
Речь Сторджеса вызвала бурные аплодисменты у собравшейся публики. Проходя между рядами к выходу из зала, Сторджес увидел Гарретта, который явно старался привлечь внимание Алекса к своей особе. Они вышли вместе и, обернувшись к Гарретту, Сторджес вопросительно поднял брови.
– Сэр, я уполномочен передать вам приглашение от новых хозяек Драйден-холла – двоюродной сестры сэра Реджинальда миссис Левередж с дочерью. Они только что приехали из Австралии и хотели бы приветствовать вас у себя в любое удобное для вас время.
– Ну что ж, австралийские розы цветут в другое время и в других широтах, но не менее роскошно, чем английские… Было бы интересно понаблюдать за тем, как они приживутся на нашей почве…
Прерванный
– Вам никогда не приходилось искать то, чего нет? Чего не существовало в действительности, и вы об этом знали? – обратился Алекс Сторджес к своему другу инспектору Найджелу Сомсу.
– Смотря что вы имеете в виду, – усмехнулся инспектор.
– Как вам, должно быть, известно, этим летом мне удалось посетить Мальту, – начал свой рассказ Алекс, закурив сигару и махнув ею куда-то вдаль сквозь осенние дождевые струи, стекавшие по холодному лондонскому оконному стеклу…
***
Алекс, известный своей честностью и пунктуальностью семейный поверенный, приехал на Мальту в самый разгар летнего сезона по приглашению своего давнего лондонского клиента, в своём преклонном возрасте окончательно перебравшегося на этот остров. Мсье Цорн (у него был помощник-француз, так его называвший, и это обращение подхватили все друзья и знакомые господина Цорна)… Так вот, мсье Цорн, знаменитый биржевой магнат, проживал на острове со своей молодой женой, продлевал свой век оздоровительными процедурами (он рассчитывал прожить таким образом не один десяток лет), увлекался круизами на яхте вокруг острова, а также живописью. В качестве художника он создавал акварельные пейзажи, посвящённые деревушкам, скалам, полоскам морской воды между ними, изрезанной ветрами береговой линии, переливающемуся вечерними огнями горизонту.
Остров славился великолепными бухтами с каменистыми выходами к воде, неувядающими памятниками средневековья и россыпью вилл из серого и жёлтого известняка, добываемого тут же островитянами. Мсье Цорн владел роскошной виллой на побережье, но у него ещё оставалась недвижимость в Англии, по поводу продажи и сдачи в аренду которой он намеревался сделать распоряжения.
За счёт мсье Цорна Алекса разместили в одном из лучших отелей острова и предоставили ему автомобиль с шофёром, чтобы он мог полюбоваться островом в свободное время. Встречи с магнатом обычно проводились по вечерам, когда солнце не так досаждало и можно было свободно дышать на открытых террасах, не опасаясь перегрева. Где бы ни проходили встречи, где-то рядом с мсье Цорном всегда находилась его супруга, миловидная женщина, приветствовавшая Алекса с неизменной теплотой, но в беседах не принимавшая участия и державшаяся в стороне. В присутствии Алекса она никогда ни о чём не просила своего мужа, а, наоборот, старалась предупредить все его малейшие желания. Мсье Цорн, как-то, прощаясь с Алексом на дорожке, ведущей к воротам виллы, упомянул, что доверяет своей жене как самому себе.
Алекс наслаждался таким «отпуском» примерно с неделю и уже готовился к отъезду, как произошло то, что заставило его задержаться.
Мсье Цорн в тот день отказался от поездок и компаний, ему захотелось провести хотя бы часть дня в общении с девственной природой острова. Поэтому после обеда, в преддверии скорого заката, мсье Цорн рисовал горный пейзаж, спасаясь от уже не столь ярких, зато создающих красивые тени солнечных лучей в башенке средневекового монастыря, отданного несколько десятилетий назад местной картинной галерее. Эта галерея привлекала художников-любителей со всего острова, богатых и не очень, которые свободно устраивались с мольбертами в прохладных залах и создавали свои «нетленные» копии с развешанных по стенам старых картин, практикуясь в смешивании красок и прорисовке мельчайших деталей. И только за использование башни нужно было платить, её сдавал музей по часам, и магнату это нравилось, так как ему никто не мешал и не приставал с разговорами.
В этот день, как обычно, с ним была молодая жена, которая занималась чтением в прохладной глубине башни.
Примерно через пару часов с того момента, как магнат расположился в башне, и за час до того, как начался закат, с башни раздался пронзительный крик. Это кричала молодая жена мсье Цорна. Когда, наконец, на крик сбежались музейные служители, она была уже в глубоком обмороке, а
Вызвали полицию и врача. Когда девушка пришла в себя, она рассказала, что в её мужа стрелял недавний посетитель, который приходил к мужу и пытался добиться справедливости: несколько лет назад его обокрали биржевые маклеры, работавшие под началом магната. Он потерял всё своё доставшееся от отца состояние и желал, чтобы магнат вернул ему хотя бы часть утраченного.
Когда магнат отказался, посетитель выстрелил ему в голову из пистолета и скрылся. По приметам, которые сообщила жена магната, убийцу вскоре задержали. Он всё отрицал, но супруга мсье Цорна настаивала на том, что видела именно этого человека, а через день во дворе музея, за камнем нашли и орудие преступления.
***
Когда Алексу сообщили об этом происшествии, он поначалу не мог поверить в то, что мсье Цорн решил проявить такую беспечность и отказаться от охраны, когда проводил время вне своей виллы. Но такова была договорённость с администрацией музея – никакие дополнительные охранники не нужны, охрану своих посетителей полностью обеспечивает музей. Такая провинциальная самонадеянность.
Алекса тоже допросили, но настолько формально, что у него вместо уверенности в том, что следствие находится на правильном пути, сложилось прямо противоположное мнение. Он убедился, что местные полицейские ничего расследовать не собираются и готовы предъявить задержанному обвинение в убийстве и отправить его в суд. Алекс не привык делать скоропалительные выводы и решил проверить версию полиции и воссоздать картину преступления по горячим следам. Будучи другом убитого, он пожелал осмотреть и, возможно, приобрести картину, над которой работал магнат в момент своего убийства. Это был, конечно, только предлог, под которым Алекс хотел получить доступ к обстоятельствам создания картины.
Жена Цорна махнула на такие мелочи рукой, она пребывала в трауре, и ей было не до любительской мазни своего мужа. Картина на мольберте всё ещё находилась в башне музея, её только задвинули в дальний тёмный угол, чтобы она не мешала полицейским осматривать место убийства.
Пообщавшись с полицейскими, Алекс попросил в качестве семейного адвоката покойного разрешения ознакомиться с выводами полиции. В соответствии с протоколом осмотра тело убитого лежало на спине, ногами к входу в башню. В башню вела винтовая лестница, заканчивающаяся небольшим коридором – по этому коридору входили на смотровую площадку башни и по нему же возвращались обратно. Чтобы попасть на эту лестницу, нужно было пройти через несколько залов музея и открыть тяжёлую высокую дверь в углу музейной, а прежде монастырской библиотеки. Основу библиотеки составляло собрание старинных рукописей, начало которому положили средневековые монахи-бенедиктинцы. В этой части картин не было, а с книгами в летний сезон никто не работал. Покинув башню сразу после убийства, посетитель, по версии полиции, быстро вернулся в библиотеку, прошёл по залам музея и беспрепятственно покинул его. Но его хорошо запомнили охранники и кое-кто из художников-любителей. У него, действительно, была колоритная испанская внешность – черные длинные усы, сапоги и тёмно-зеленый костюм с жилетом канареечного цвета. Фамилия его была Карреро.
***
Всё вроде бы указывало на подозреваемого, все нити сходились к нему. И, тем не менее, что-то Алекса беспокоило, но он ничего определённого не мог сказать. Он забрал картину, которая была практически закончена, оставалось только внести несколько завершающих штрихов, и стал разглядывать пейзаж, изображённый художником в таких подробностях. Картина стояла в его гостиничном номере на подрамнике, и Алекс расхаживал возле неё, совершая круг за кругом по комнате и размышляя. Могли ли события сложиться по-иному, чем их представило следствие? Что могло подтолкнуть следствие к другой версии, вступающей в противоречие с официальной? Показания мадам Цорн, орудие убийства, свидетели – всё подтверждает изначальную и единственную версию. Но почему тогда предполагаемый убийца совершил своё преступление так явно и вызывающе? Хотел показать всему миру, что не боится наказания, что ему настолько важно отомстить и что ему наплевать на все предосторожности? Даже если так, то почему он отказывается признать свою вину?