Ад уже здесь
Шрифт:
— Да, — пробормотал Николай, растерянно тряся головой.
— Вот так-то лучше. Пошли.
Васнецов побрел по снежной глади, накрывающей замерзшую реку Лену, и думал теперь о том, что не просто так комиссар выгнал его из Новой Республики. Этот капрал Легиона Гау знал, что они его сюда привезут и оставят. Знал, когда и куда за ним прийти. И старшинисты знали, что его заберут здесь. Вейнард как-то связан с людьми Старшины. Все это была какая-то комбинация комиссара. Иначе почему капрал дал ему совет молчать о том, что на самом деле произошло? И как со всем этим связан Ежов?
17
ЛЕГИОН
Теперь это был невероятно худой и длинный человек. Казалось, что даже его лицо кто-то вытянул. Возраст его определить вообще было сложно. А вот помещение похожее. Сырой потолок. Стол. Серые бетонные стены. Только вместо плаката про болтунов белое полотнище с черным кругом, в который был вписан треугольник с глазом. Николай почему-то ожидал увидеть именно такое помещение, в подобном которому его недавно допрашивал Ежов. И когда с него сняли повязку, надетую на глаза Васнецова капралом Вейнардом, он нисколько не удивился. Удивлялся он только внешности этого субъекта в мундире мышиного цвета, поверх которого был одет белый фартук. Худой держал в руках какой-то металлический измерительный прибор и странного вида лекало.
— Так-так, — прокряхтел он писклявым голосом. — Неплохо. Н-да. Неплохо.
— Что скажете, Гау-Дарвин? — раздался низкий хриплый голос позади.
Николай не мог повернуть голову, поскольку на нее был надет каркас из металлических хромированных трубок. Худой что-то покрутил на этом каркасе, отчего заныли виски, и приложил лекало.
— Ну, что сказать, Гау-Гота, — снова прокряхтел он после своих манипуляций. — У него хороший череп. Правильный череп. Он не мутант. Хотя невежда и дикарь, что неудивительно, учитывая, что он пришел от этих варваров.
— Такой ли он невежда, если решил покинуть этот старшинистический свинарник и прийти к нам, свету новой цивилизации?
— Ну, я же сказал, что у него правильный череп. В таком черепе могут зародиться достойные мысли.
— Хорошо, Гау-Дарвин. Заканчивайте. Мне пора приступить к допросу. Скоро утро. Я сегодня совсем не спал. Сначала один беглец. Теперь другой. Мне бы радоваться, но я отдохнуть не могу.
— А я, Гау-Гота, больше не смею отнимать у вас время. Моя миссия завершена. Антропометрические параметры черепа обследуемого я записал в ваш протокол. Сейчас заберу инструмент и удалюсь.
Худой принялся откручивать винты на каркасе, и давление сжимающих голову трубок стало слабеть. Васнецов совершенно ничего не понимал. Вроде говорили они по-русски, но понять смысл всего этого он не мог. После встречи с капралом он не думал, что Гау такие, по меньшей мере, странные. Даже когда тот привел его к пограничному посту, где их ждали вездеход и еще два рейнджера, даже когда ему в стотысячный раз за это путешествие завязали глаза, все было понятно и логично. Но теперь он совершенно не понимал, что происходит.
Когда худой собрал свои инструменты и, сгорбившись, побрел короткими шагами больных ног к двери, Васнецов не выдержал и брякнул ему вслед:
— Слышь,
Тот резко обернулся и вытаращил на него свои бесцветные глаза с крохотными зрачками. Подбородок его задрожал, словно он вот-вот заплачет от этого вопроса.
— Ступайте, доктор, я сам поучу его хорошим манерам цивилизованного человека. Что взять с варвара из Новой Республики? Ступайте.
Худой наконец ушел.
Сзади раздался вздох. Человек, видимо, сидел и теперь поднялся. Послышался топот кованых сапог. Николай ожидал затрещины, но ее не последовало. Человек обошел его и опустился в кресло за столом. У него не было одного глаза. Вместо него повязка с эмблемой Гау, которая делала его круглое, морщинистое лицо шестидесятилетнего человека жутковатым.
— Ну, здравствуй, — сказал он, улыбнувшись дюжиной золотых зубов.
— Ну, здрасьте. — Васнецов машинально дернул плечами, но его руки снова сковывали наручники за спинкой стула. Снова заболели запястья.
— Ну, рассказывай.
— А что рассказывать?
— Что просили передать из центра? — тихим, заговорщицким тоном проговорил одноглазый.
Это было вообще неожиданно. Васнецов опешил, пристально глядя на Гау-Гота. И самый мучительный вопрос бился в его голове: как себя с ним вести?
— Простите, вы что имеете в виду? — осторожно проговорил Николай.
— Ну, как это? — Следователь изобразил удивление. — Тебя ведь из центра прислали. Типа перебежчик. Что они велели мне передать на словах? Какие инструкции?
«Он что, шпион Старшины?» — с изумлением подумал Васнецов.
Это было странным. Он стал судорожно искать подходящую модель своего поведения и пытаться разобраться в ситуации. Если учесть, что комиссар затеял какую-то сложную игру, в которую входили комбинации с побегом Ежова, изгнанием его, Николая, и еще чем-то, то вполне может быть, что тут его уже ждал подготовленный агент. Ведь похоже, что и капрал был агентом старшинистов. С другой стороны, если это так, то почему Николая не ввели в курс дела, ежели этот Гота ждет от него устных инструкций. А может, Ежова уже поймали Гау и допросили? И если Ежов знал, что Николая выкинут из республики, то он мог в качестве доказательства своей лояльности режиму Титоса заявить на допросе, что будет еще один перебежчик, который на самом деле агент Старшины. Нет. Все равно какая-то несуразица выходит. Его, Николая, просто выгнали. Швырнули к Гау. А значит, и вести он должен себя как человек, который стремился попасть к легионерам. И скорее всего, вопрос этого одноглазого следователя лишь уловка. Хитрый следовательский прием.
— Я хочу, чтобы меня допрашивал кто-то другой, — осторожно произнес Васнецов.
— Вот как? Отчего же? — Гау прищурился одним глазом.
— Я бежал от ига Старшины не для того, чтобы столкнуться с его лазутчиком здесь.
Следователь хмыкнул. Поднялся с кресла и подошел к пленнику.
— А тогда отчего ты не кричишь? Отчего не зовешь охрану, если перед тобой лазутчик ненавистного тебе Старшины? — ехидно проговорил он. — Ты не хочешь меня подставить? Не хочешь предать старшиниста?