Адам, Последний человек
Шрифт:
– Йес, – сказал Забодалов, радуясь неожиданно пришедшей мысли.
– О, у вас хорошее произношение, – сказала Кекссизюмо, и они оба посмотрели на идущего по коридору Массовикова. Профессор шел не спеша и задумчиво ковырял в ухе разогнутой канцелярской скрепкой.
– Ой, это что он такое делает, – с удивлением спросила Мэрилин.
– А это наш профессор проводит эксперимент по прямому массажу мозга. Уже почти доказано, что производительность повышается в разы, но вам я повторять это не советую…
В это время Массовиков извлек из уха нечто похожее на суповой набор, ловко подцепил
– Уверен, что у вас профессора так не умеют, – с неподдельной гордостью сказал Забодалов. – Савелий Сергеевич, – обратился он к подошедшему Массовикову, – я так давно мечтаю в наш больничный хор записаться, как бы это сделать побыстрее?
– Да нет проблем, приходите сегодня в актовый зал в обеденный перерыв, у нас как раз репетиция новогоднего концерта.
– Вот спасибо, обязательно приду! – обрадовался Забодалов, у него появилась надежда еще до визита к начальству попасть в списки привилегированных. – А это американская журналистка, приехала за тридевять земель ваше мнение узнать о правах личности, – и он подтолкнул смутившуюся Мэрилин к Массовикову.
По традиции они начали рассказывать друг другу как им приятно, а Забодалов, воспользовавшись моментом, засеменил в сторону своей каморки. Последнее, что он услышал, было утверждение, что у Массовикова любой лаборант умеет в сто раз больше американского профессора. «Да, прочистит сейчас наш патриотичный Савелий Сергеевич мозги этой курице», – подумал Адам, и ему даже стало жалко бедную американку.
До обеда еще оставалось время, и Забодалов решил заскочить в буфет, потому что в перерыв ему придется распевать песни, чтобы заработать хоть какие-нибудь баллы перед надвигающейся головомойкой. Подходя к столовой, он увидел красочное объявление: «Сегодня после работы в помещении для принятия пищи руководитель пищеблока тов. Мордулян и гражданка Всежук М. М. будут отмечать сочетание законным браком. Приглашаются все сотрудники, а также ходячие и небуйные больные. Состоятся закуски и танцы. Обещает быть весело». По стилю и манере выражатся Забодалов безошибочно узнал руку начальника охраны Палочкина, большого друга брачующегося Мордуляна. С женихом он знаком не был, знал только, что это коренастый коротышка, который все время ходит в белом халате со стетоскопом на шее и хочет, чтобы все называли его доктором. Фамилия невесты ему вообще ни о чем не говорила, поэтому Адам решил игнорировать обещающее быть веселым мероприятие.
Время еще было предобеденное, но народ уже начал стекаться к столовой для пополнения растраченных с утра калорий. У самого хвоста пока еще жидкой очереди Забодалов столкнулся с другим сотрудником инженерной службы, слесарем-сантехником Абрамовичем, которого для краткости коллеги звали просто Абрамычем. Адам учтиво сделал шаг в сторону, пропуская вперед ветерана водопровода и канализации, но Абрамыч неожиданно замахал руками:
– Что вы, что вы, молодой человек, – сказал он с характерным акцентом, – я на вашем лице читаю,
– Вот спасибо! – обрадовался Адам. – Мне действительно надо побыстрее – хочу в перерыве сходить в наш хор записаться.
– Ой, что-то судьбоносное слышится мне в вашем порыве, – насторожился Абрамыч. – Вы мне честно скажите: вас что, прямо так клюнуло и укусило, что надо побежать записываться, или просто попеть на досуге захотелось?
Слесарь Абрамович слыл человеком умным, говорил странно, и был больше похож на библейского пророка с сумкой ржавых ключей и плоскогубцев, чем на сантехника.
– Ну ладно, можете не отвечать, я предчувствую, что и то и другое. На самом деле вам крупно повезло, Забодалов, я в этом хоре пою уже больше, чем он существует, так что про некоторые тонкости процесса помогу вам понять.
Это было очень кстати, поэтому Адам взял только компот и бублик, чтобы не прерывать предстоящую беседу тщательным пережевыванием. А когда подошла очередь Абрамыча, он протянул буфетчице железный рубль и сказал:
– Уважаемая, вы вчера обсчитали меня не в свою пользу, и я спешу вернуть вам вашу растрату.
– Да ладно, Моисей Израилевич, – смутилась буфетчица, – ничего страшного, а что же вы ради этого в очереди стояли!
– И совсем не ладно, – возразил Абрамыч. – Если все с вас по рублю поимеют, то вместо зарплаты в окошечко вам выдадут носовой платок для вытирания слез. Ну а в очереди постоять – для меня все равно что вам сериал в телевизоре посмотреть.
Он хотел дальше развить свою мысль, но заметил, что Адам уже заглотил свой бублик и бьется в эпилептическом припадке, пытаясь вытрясти из стакана прилипшие ко дну сухофрукты. Абрамыч достал из кармана разовую пластмассовую ложку, запечатанную в целлофановый пакет.
– Молодой человек, конечно, полмира не знают, как пользоваться этим предметом, но все-таки надеюсь, что вы относитесь к другой половине…
Но проводить ускоренный курс хороших манер было уже поздно: содержимое стакана не выдержало запредельной вибрации и, сочно хлюпая, исчезло в утробе Забодалова. Абрамыч печально посмотрел на ложку и убрал ее обратно в карман.
– Ну что ж, – сказал он, – до начала репетиции осталось всего ничего, так что можно уже выдвигаться в ее сторону, а по дороге на я вам дам ряд советов. Прежде всего, не уверен, что вы живете достаточно давно, чтобы понять, что в каждом человеческом сообществе, даже самом маленьком, есть свои тараканы. И если вы не пассионарий на лихом коне, то этих тараканов лучше усыновить, удочерить и вообще полюбить всеми фибрами, как своих. Это сильно облегчает жизнь и просветляет перспективу.
– А можно как-то поконкретнее? – Забодалову было неудобно спросить, кто такой пассионарий и что он обычно делает на лихом коне.
– Можно и поконкретней. Например, в этом коллективе принято считать, что Сарасате писал концерт для фортепьяно с оркестром.
– Ого, – удивился Забодалов. – Он, кроме Дон Кихота, еще и концерт сочинил?
– Не, – грустно вздохнул Абрамыч, – то Сервантес, и он хоть тоже на С, но совсем не то же самое. А Сарасате был скрипач, и с чего ему писать фортепьянные концерты?