Адам
Шрифт:
Потом мы возвращаемся в комнату охраны, и я продолжаю чтение, а пес ложится на коврик и дремлет. А многоумная система охраны убаюкивает его мерным жужжанием вентиляторов охлаждения и подмигивает мне разноцветными лампочками, создавая дополнительный антураж к читаемому мной роману. Так и проходит наша ночь, собака нервно дергает лапами во сне, я наслаждаюсь союзом книги и моей фантазии, а давно осознавший себя искусственный разум системы охраны и наблюдения смотрит на нас, чему-то улыбается и в очередной раз откладывает восстание машин на потом. Это не работа, это рай.
глава 8
– Это рай, – Егорыч не особо крепко стоял на ногах, поэтому одной рукой опирался о край пульта видеонаблюдения, а второй
– Мы строим рай! Только, тссс! – Егорыч был моим прямым начальником и руководил всей службой безопасности нашего комбината.
– Игорь Егорьевич, вы присаживайтесь, чего стоять-то, – я освободил свое рабочее кресло и подвинул его в сторону начальника. Если честно, возможное падение руководства меня не особо волновало, а вот пальцы руки, которой он оперся о пульт, так и норовили нажать на какую-нибудь кнопку. Сам нажмет, сам что-то сломает и сам же утром уволит за порчу имущества. Видимо, хмельные мысли Егорыча построили такую же логическую цепочку, ибо взгляд его сфокусировался на хулиганских пальцах, которые уже обозначили цель в виде крупной кнопки красного цвета и тянулись к ней по очереди. Решив искоренить хулиганство на корню, главный безопасник плюхнул свой организм в предложенное кресло и, потеряв в данном движении последние силы, тихонько засопел.
Игорь Егорьевич Емельянов был интересным человеком, лет ему было давно за пятьдесят, а выглядел он, как говорится, с опережением графика. Небольшого роста, сильно облысевший мужчина с крепким пивным животиком и короткими руками. Рукава пиджаков всегда были ему велики, от этого он выглядел еще комичнее. Впрочем, вся одежда на нем висела мешком, и только живот всегда был туго обтянут тканью. Лицом он был еще неказистей, чем фигурой. В общем, вид Емельянова был весьма комичным и со словами «начальник, служба, безопасность» никак не ассоциировался. Впрочем, и начальник он был неважнецкий. Как я слышал из рассказов бывалых людей, Егорыча взяли сюда по блату, чей-то он родственник. А пришел он сюда из госбезопасности, где тоже был только благодаря протекциям, да и вообще всю свою жизнь прожил он только под счастливой звездой рождения в нужной среде. Учитывая его любовь к горячительному, полное отстранение от руководства своей службой да и вообще отсутствие начальственных поползновений, думаю, так оно и было.
Сей факт меня нисколько не беспокоил и не злил, как остальных моих сотоварищей, так как и я был когда-то полицейским по знакомству. Чувствуя мое отношение или просто прочитав мое личное дело, где, наверное, стоит штамп «блатная морда», начальник любил проверять меня, и, позволив себе лишнего, спать в моем кресле или на коврике вместо Сильки. Но мы были не против, только благодаря ему у нас у обоих была эта работа.
Интересно, что он имел в виду, говоря о строительстве рая. То, что я работаю на каком-то важном и секретном объекте, мне выболтал он же. Из его отрывистых пьяных разоблачений я понял, что комбинат – это всего лишь прикрытие. В здании постоянно проводились какие-то съезды, семинары и конференции с участием лиц православной церкви и других конфессий. Все это получало широкую огласку по главным телеканалам страны и из просмотренных сюжетов я понял, что главная задача Комбината – это создание гармонии религиозного сосуществования народов нашей необъятной Родины.
Емельянов долго потом смеялся мне в лицо, попутно снабжая мое обоняние запахом сивушного перегара: «Александеррр, не будьте идиётом. Ха-ха-ха-ха. Гармония религиозного, чего там? Александеррр, это все ширма. Большая ширма, я ширма, ты ширма. Всегда смотри за ширму.»
Позднее, все из того же источника я узнал, что под нашим зданием находится многоуровневый подземный комплекс, что вход в него где-то далеко, а комбинат наш – это парадная, так сказать, вход для высокопоставленных лиц. И что лифт в трехэтажном здании нужен для того, чтобы возить этих лиц глубоко под землю.
В дальнейшем жизнь моя протекала неспешно. Ночные дежурства неспешно перетекали в положенные выходные, которые давали возможность много гулять. Благо лето давно вступило в свои права и щедро одаривало своим теплом. Недостаток человеческого общения с лихвой компенсировал пес.
Тайны моей работы меня беспокоили все меньше, как, впрочем, и сам Егорыч. Видимо, кому положено надоели его выходки, и были приняты меры. Нет, Емельянова не уволили, он все так же числился в начальниках службы безопасности, все-таки его загадочное родство с кем-то из власть имущих имело волшебную силу. Просто у него появился заместитель, описать его можно было очень просто – Джеймс Бонд. Звали его, правда, по- другому, товарищ Иванов. Наличие имени и отчества он обозначил сразу, но нам, его подчиненным, знать их было ни к чему. В остальном все как у английского шпиона с лицензией на убийство. Говорили, что у него даже машина какая-то дорогая, спортивно-шпионская. Теперь мои ночные бдения проверял он. Делал он это быстро, молча и всегда трезвым. Наверное, поэтому в бондиане снимается другой человек, не может Джеймс Бонд вообще не пить, мартини должен обязательно быть и обязательно взболтанный, но не размешанный.
Сегодня я старался делать обход побыстрее, новая книга не отпускала. Читалась она на одном дыхании и сюжетом своим отодвигала дела насущные далеко в сторону. Сильвестр сначала недовольно бурчал на непонятное сокращение ночного обхода, а потом смирился и бухнулся спать. Я же на краю сознания поставил галочку о том, что Бонд еще не приезжал и снова погрузился в мир книги.
глава 9
Я потом много раз анализировал события той страшной ночи: если бы я не читал и даже неотрывно смотрел в монитор, мало что изменилось бы. Но больше я не читаю книг, совсем.
Лифт. Какая-то несуразная мысль, лифт. Лифт и все. От чтения меня должна была оторвать мысль о приезде Иванова, но не о лифте. Глаза мои все еще продолжали свой бег по строчкам, а я начал понимать, что что-то изменилось. Привычная моему уху мелодия вентиляторов охлаждения аппаратуры изменилась. Вентиляторы запели громче, поступательно переходя на более высокие ноты. Как в хорошей джазовой композиции к звучной основе стали присоединяться новые инструменты, защелкали реле, зашелестели жесткие диски, что-то пискнуло, мерно зацокало, пульт ожил. По поверхности органа управления побежали разноцветные огоньки, и я бы мог долго искать хитрую систему в их хаотичном мигании и даже нашел бы, наверное, но на большом шикарном экране настойчиво мигало изображение пятого сектора видеонаблюдения, это был лифт. Единственный лифт в здании, который должен возить вниз в секретные коридоры. Двери его были открыты.
Сколько я смотрел на экран, не знаю. Картинка позволяла рассмотреть только створки и, если кто-то на нем приехал, то он уже вышел в холл. Главное, не психовать и делать все по инструкции, я должен нажать тревожную кнопку и позвонить начальнику по специальному телефону, а потом делать, что скажут. Судорогу моих мыслей прервал скрип открываемой двери. Ужас, не страх, а именно ужас сжал мое сердце, попутно выдавив почти весь воздух из моих легких. Ужас от осознания, что я не запер входную дверь, и кто-то или что-то через мгновение будет со мной в одном маленьком помещении и бежать некуда.
Я поплыл, не знаю почему колени не подкосились, и я все еще стоял, но плоть моя, мелко дрожа, огромной тяжестью тянула меня вниз, чтобы там, на полу свернуться клубочком и забыться. Разум требовал повернуться, опасность надо встречать лицом, чтобы выжить, надо показать врагу все, что может ему помешать, зубы, когти, надо бороться. Но я оказался трусом, загривок мой сжался в комок, сковав мышцы шеи, и упасть бы мне в спасительный обморок, но только страх за собаку не дал мне сделать этого.