Адаптация

Лесина Екатерина

У нее есть имя. У всех есть имена, ибо Бог сотворил мир. А новый Бог собирается перекроить мир по-своему. Но сначала нужно стереть старые имена.

– У тебя ничего не выйдет, - говорит тот, кто забыл себя, Бездне.

– Посмотрим, - отвечает Бездна.
– У меня уже получилось.

Из лона ее выходят новые народы.

В сознание Тод возвращается в камере. И девять квадратных метров пространства, знакомого в каждой щербине,

кажутся родными. Тод лежит, наново привыкая к телу.

Неудобное.

Тяжелое.

Поднять руку выходит не сразу. Но Тод точно знает, что делать: сгибать пальцы. Большой, указательный, средний, безымянный, мизинец. И разгибать, называя уже вслух. Повторить фокус с левой рукой. И только затем попробовать сесть.

Получается. И получается как-то чересчур легко. Это потому, что на сей раз бездна осталась внутри Тода. Это хорошо. Если повезет, в следующий раз она заберет его и не придется возвращаться.

Но следующего раза не наступает.

Очень долго не наступает.

Время идет, отсчитывая хронометрически точные периоды света и темноты. Под этот ритм легко подстроится. Иногда его нарушает Седой. Приходит с обычным вопросом:

– Что-нибудь надо?

Бездна требует Седого игнорировать. Но в одиночке тоска. И однажды Тод не выдерживает:

– Принеси книгу.

– Какую?

– Без разницы.

И Седой исполняет просьбу. Его выбор странен - Есенин, Библия, "Капитал", "Теория видов", "Мифы народов Южной Америки" и "Три мушкетера" в комиксах. С книгами в камере веселей. Но Тод ждет Еву. Она не приходит.

Бездна постепенно осваивается внутри. Иногда она разговаривает с Тодом, используя Евин голос, только почему-то не получается понять. И это злит.

В камере не на чем выместить злость, и Тод рвет книги. Потом обрывки можно складывать. Мозаика из букв - неплохой способ убить время. И Седой, кажется, с этим согласен.

Вместе с книгами он принес чистую бумагу и десяток восковых карандашей, велев:

– Пиши.

– Что?

– Что хочешь.

Тод не хотел ничего. Бумагу он тоже разорвал. Складывать белые куски было сложнее.

В следующий свой визит Седой принес коробку бисера и стопку журналов. Сказал не понятно:

– Попробуй сменить хобби.

Тод не помнил, какое хобби у него было раньше, но занятие позволило улучшить мелкую моторику пальцев. Тод научился плести цветы. Особенно хорошо получались незабудки. Только синий бисер быстро закончился.

– Где Ева?
–

отдав корзинку бисерных цветов, Тод все-таки задал этот вопрос, а Седой ответил:

– Евы больше нет.

Это неправда. Бездна соглашается. Тод ждет. Он делает дерево. Проволочный ствол, раскидистые ветви, крохотные листья и крупные цветы. Кажется, он видел когда-то такое дерево, но уверенности нет.

Шесть желтых бусин. Седьмая - красная. Синее не может находиться рядом с зеленым. Белое - альтернатива. Некоторые ветви белы. В венчики цветов напрашиваются снимки. Тод видит лица, но не знает имен и не способен объяснить, что именно ему нужно. Поэтому он быстро оставляет попытки, просто продолжая работу. Работа упорядочивает существование. И когда дерево вырастает вровень с Тодом, ожидание заканчивается. Кажется, была стена и ледяное прикосновение пневматического пистолета. Игла, пробившая в шею. Сон, сквозь который пробивается урчание мотора. Колыбель качает, бездна мурлычет.

И умирает вместе со следующей дозой.

Сознание привычно сбрасывает память и возвращается пустым. Пустота - это тоже неплохо. Перед Тодом дверь бункера, и седовласый смутно знакомый человек возится с кодовым замком.

Пистолет в руке придает человеку уверенности, но это ложь. Тод смог бы убить его. Убивать легко. А бисер мелкий, с ним аккуратность нужна.

– Кажется, я знаю, кто твоя мать, - Тод сообразил, что стоит на четвереньках, а из носа льется кровь. И судя по количеству ее на полу, льется давно.

– Какое это имеет значение?
– спросила Айне, разглядывая бурое пятно.

– Ты на нее похожа.

– Фенотипическое сходство может выступать лишь косвенным свидетельством родства, - Айне положила ладошки ему на виски, заставляя поднять голову.
– Меня больше беспокоит твое физическое состояние.

– Я в норме.

От кровотечения из носу еще никто не умирал. Хотя все равно неприятно. Ладно бы причины имелись. Тод пощупал переносицу: цела.

– Ты выглядишь... больным?

Ну вот, испугал ребенка.

– Это просто кровь. Пройдет.

Уже почти прошла. Институтка несчастная, еще в обморок грохнуться не хватало. Стоп. Обморок в анамнезе уже имелся. Истерика тоже. Список достижений был почти полон.

– Я жучки поставил, - Тод сдавил переносицу и запрокинул голову.
– Трекер в кармане. Подключи, пожалуйста.