Адептус Астартес: Омнибус. Том I

Коллектив авторов

Перед ним стоял Келедрос, раздетый до пояса. Бледная грудь эльдара была в крови. Чужак не был ранен, и Аларик предположил, что кровь, должно быть, его, так же как и та, что была на заостренном металлическом осколке в руках у Келедроса.

Аларик опустил взгляд на свою руку, откуда расходились волны боли. Его сознание посылало в мозг порции эндорфинов, которые притупляли боль — типичная физиологическая реакция для космодесантника, но боль все равно была ужасной. Рука его была распорота от локтя до запястья, и из обнаженной мышцы торчало несколько иголок, воткнутых

в нервные центры с такой точностью, что худшей боли не причинить.

Аларик попытался заговорить, но лишь беззвучно открывал рот. Его нервная система не слушалась. «Обычный организм не выдержал бы шока», — смутно подумал он. И снова он остался жив, потому что был космодесантником.

Келедрос выдернул пару булавок из руки Аларика. Аларик снова смог дышать и жадно втягивал воздух, грудь его вздымалась. Он понял, что прикован к стене, причем раненая рука закреплена жестче, чем остальное тело, чтобы Келедрос мог работать без помех.

— Ну вот, — сказал Келедрос.

— Что… почему я здесь?

— Ты был в бреду. Довольно долго. Я пытался привести тебя в чувство, чтобы с тобой можно было иметь дело. Мне это удалось?

— Да, — ответил Аларик, надеясь, что это правда. — Где я?

— На «Гекатомбе».

— Я знаю. Где на Дракаази?

— Примерно в неделе хода от «Бедствия», — сказал Келедрос.

Аларик снова посмотрел на свою руку. Для того, что с ней проделали, крови было очень мало.

— Тебя этому научили в храме Скорпиона? — спросил он.

Келедрос с интересом взглянул своими влажными глазами на Аларика.

— Нам ведомы многие пути, — просто ответил он.

— Ты собираешься развязать меня?

— Когда рана закроется. Из-за преждевременной активности она может долго не заживать.

— А тебе этого не хотелось бы.

И снова этот странный взгляд; Келедрос был явно недостаточно знаком с человеческими повадками, чтобы распознать сарказм.

— Не хотелось бы. Нам ни к чему, чтобы ты был выведен из строя.

— Зачем ты разбудил меня?

— Скоро мы будем в Вел'Скане. Многие считают, что наши жизни на играх будут зависеть от того, сможешь ли ты возглавить нас. Я полагаю, что возник спор. Гирф хотел оставить тебя как есть. Многие из его людей начинают боготворить тебя, Аларик. Вслед за тобой они сделали первые шаги.

— Шаги к чему?

— К забвению, Серый Рыцарь. Они видят в тебе пример того, как человек, лишившись рассудка, может тем не менее стать настоящим убийцей. Думаю, они говорят об этом с таким же жаром, как Эрхар говорит о своей Земле Обетованной. Гирф на этот раз уступил в споре, поэтому я предложил привести тебя в чувство. — Келедрос удалил оставшиеся булавки из руки Аларика. — Я вижу, ты быстро поправляешься.

— Это верно.

— Тогда не обязательно делать мелкие стежки.

Келедрос достал иглу с продетой в нее ниткой и начал зашивать Аларику руку. Аларик был почти рад боли. Это было нечто реальное, то, что он мог действительно испытывать, не гадая, уж не является ли это очередным этапом его превращения в нечто ужасное.

— Что я сделал? —

спросил он. — Когда был… когда я был не я?

— Ты убил многих, — сказал Келедрос, — включая Лючецию Злобную, Кровавого Пса Тремулона и Дейнаса, сына Кианона, причем некоторых — довольно зрелищно; ну и, конечно, множество рабов помельче рангом.

— Это был не я, — сказал Аларик. — Меня там не было.

Он поморщился, когда Келедрос очередной раз проткнул его кожу иглой.

— Приятно слышать. Ты едва ли захотел бы бежать в таком состоянии.

— Вот почему ты согласился вернуть меня.

— Конечно. Я хочу вырваться из этого мира, Серый Рыцарь. Среди узников ты, вероятно, сильнее всех жаждешь свободы и, конечно, наиболее способен добиться ее. Осмелюсь сказать, что Вел'Скан — это наш последний шанс.

Келедрос закончил зашивать руку Аларика. Учитывая, что эльдару пришлось обходиться подручными инструментами, работа была сделана отлично. Аларик спросил себя, какими же путями ходил ксенос, пока один из них не привел его на Дракаази.

— Долго еще до Вел'Скана? — спросил Аларик.

— Несколько дней, — ответил Келедрос. — Это будут великие игры. Многие из лучших гладиаторов сразятся за титул чемпиона Дракаази.

— Понятно.

— Ты станешь одним из них.

Аларик улыбнулся:

— Конечно, стану. Толпа меня любит.

— О да, юстикар. Я для нее всего лишь Келедрос Отверженный. Или иногда Зеленый Призрак, но это не слишком популярно. Ты же — Аларик Покинутый, Юстикар Кровавый, Кровавая Рука Бога-Трупа. После смерти тебе поставят памятники. Будут рассказывать о том, как Император послал лучших своих воинов победить варп и как один из этих лучших стал легендой арен. Ты будешь вдохновлять чемпионов. Отребье Гхаала станет пробивать себе дорогу в ряды лучших гладиаторов, потому что когда-то Серый Рыцарь сделал это. Тебя никогда не забудут здесь, юстикар.

— Ты говоришь как мой поклонник, чужак, — уныло сказал Аларик.

— Слава — один из способов выжить на Дракаази, — ответил Келедрос, освобождая Аларика от пут. — Сам я не выбрал бы его, поскольку стать тем, чем ты не являешься, неприемлемо для пути, по которому я иду. Что, однако, не означает, что это неэффективный способ остаться в живых. Действительно, ты единственный раб, у которого в жизни может быть цель. Ты даже можешь однажды стать чем-то большим, нежели раб. Такая свобода будет достигнута ценой потери твоей индивидуальности, но все же это будет свобода.

— Я бы скорее умер, чем стал чемпионом варпа, — сказал Аларик.

— Понимаю, но, возможно, у тебя не будет выбора.

— После Вел'Скана будем знать точно.

Оковы, удерживавшие Аларика, наконец спали, и он едва не рухнул на колени. Все мышцы у него болели. Должно быть, по милости Келедроса он довольно долго оставался связанным. Аларик оглядел себя. Он был обнажен до пояса; на его груди и руках появилось бесчисленное множество новых шрамов. Также на нем теперь было клеймо: грубый рубец в виде стилизованного черепа Кхорна, выжженного у него на груди.