Адептус Астартес: Омнибус. Том II

Коллектив авторов

Я почувствовал, что пошел странный теплый дождик и случайно слизнул каплю с губ. Она имела соленый медный привкус свежей крови. Внезапно меня согнуло пополам в спазме, я начал блевать.

Сквозь слезы я видел ужасный голубой огонь стальных кулаков. Существо-владелец шагало сквозь тени своих врагов с завораживающим изяществом, кружась в ужасном танце смерти. Когда оно поворачивалось и изгибалось, тяжелые пылающие руки хватали головы, конечности, тела. Мышцы и кости разлетались на куски от его божественного прикосновения и оставались лишь ужасные дымящиеся раны. Вонь горящего мяса распространялась по деревне.

Сначала извращенная свора мерзких

тварей, роившихся под частоколом, дрогнула пред яростью наших спасителей. Они дохли, как животные на скотобойне, испуганные и сбитые с толку, пока гневный рык не вывел их из ступора. Страшный крик подхватило еще одно создание, потом еще одно, пока он не звучал уже из множества искривленных глоток. Он дорос до режущего крещендо, и вновь демоны бросились в атаку с ужасающей дикостью.

Но когда выродки ринулись на покрытых кровью ангелов, резкий визг с небес заглушил их клич. Отчаянно закрыв руками уши, я взглянул наверх и увидел четвертого нашего спасителя, все еще стоящего на частоколе, еле освещаемого мерцающим светом угасающего пламени. Пучок стальных трубок, который он держал, завывал и сиял, метая пылающие копья огня в наступающие ряды противника.

Выжившие были подняты, разорваны на кровавые ошметки и брошены на землю. Мертвые были разрублены еще раз, их останки были втоптаны глубоко во влажную почву. Челюсти тварей были распахнуты в диком вое агонии, неслышном в ужасном шуме их казни.

Но демоны еще сражались. Несмотря на копья святого, волшебного огня, что резали их как новая коса режет спелые стебли, несмотря на свежее мясо, валявшееся кучами, несмотря ни на что, они сражались с ангелами. Их жажда крови вела их к полному уничтожению. Когти и клыки трещали и ломались об небесную броню. Божественное оружие жадно прорубалось сквозь мерзкие шкуры к кривым костям под ними. Зараженная кровь разлеталась, воняя и дымясь, в холодном ночном воздухе. То была бойня.

Наконец, какое-то подобие осознания, должно быть, пришло к последним выжившим членам своры, и чудовища попытались убежать. Я наблюдал за паникой, за чистым ужасом в их выкаченных желтых глазах с мрачным удовлетворением, едва ли способный понять, свидетелем чему стал. Они пронеслись мимо ангела с пылающими стальными кулаками, оставив двоих из них умирать у его ног, и прыгнули на частокол.

Но спасения от божественной ярости наших спасителей не было. Пылающие копья погнались за ними, нашли их и разорвали на кровавые куски. Шипящая кровь стекала по расщепленным кольям частокола блестящими струйками. Я уставился на отвратительные узоры, без единой мысли в голове, и внезапно представил себе, что вижу окровавленное лицо Гульмара, молодого кузнеца, уставившееся на меня в ответ.

Меня начало трясти, я глотал воздух. В моих ушах все еще стоял звон от их опустошительного оружия. Тогда я не мог ничего делать, кроме как ползать, тяжело дыша, и рыдать. Прошло много времени, прежде чем я понял, что битва закончилась.

Ангелы стояли среди огромных гор трупов, молча и недвижно, словно статуи в мареве. Даже тогда, покрытые кровью и воняющие горелым мясом, они были прекрасны. Долгую секунду мы стояли вместе, ангел и мальчик, посредине бойни. Затем, так же безмолвно, как и появились, они скрылись из виду.

Мне нравится думать, что я был единственным, кто увидел звезду, взлетевшую из леса той ночью. Это была лишь тихая, далекая вспышка света, и я бы тоже ее не заметил, если бы не оторвался от колодца ровно в ту секунду. Пока я нес воду, чтобы омыть раны отца,

я грезил о том, что был допущен к их небесной колеснице. И даже сейчас я улыбаюсь про себя, когда какой-нибудь странствующий мудрец или еще кто пытается рассказать, что такое звезды.

Это было почти сорок зим назад, но я все еще помню. Когда волки пришли прошлой зимой, память дала мне храбрость выследить и убить их в их же логове, а когда Мари лежала, крича от первых схваток, память дала мне силу нарушить запреты и принять сына.

Сейчас, когда голоса моего народа затихают, и все, что я слышу — тиканье часов, отсчитывающих время до смерти, я вспоминаю события той ночи и не боюсь. Ибо знаю, что в темноте, которую я скоро должен встретить, боги пришлют ангелов вновь присмотреть за мной.

И на сей раз они не скроются из виду.

К.З. Данн

Пандоракс

Пролог

347956.M41 / Фаль’ша, Колония первой фазы Тау.

С хищной грацией и осторожностью ястреба, Тзула Дигриз пробиралась сквозь темные коридоры музея. Свет одной из лун Фаль’ша освещал ее путь, и тишина сопровождала каждый ее шаг. Она следовала по маршруту, который запомнила в свой последний визит в это место, останавливаясь только, чтобы еще раз убедиться, что сенсоры движения не засекли ее шаги. Тзула плавно миновала бесценные артефакты и шедевры искусства, даже не удостоив их вниманием. Все ее мысли были сосредоточены на выполняемой миссии. В своей прошлой жизни она бы обчистила это место за секунды, еще до того, как пыль с экспонатов успела бы коснуться земли, но теперь ее прежняя жизнь осталась лишь в воспоминаниях, отправленных в далекие глубины разума с тех пор, как она была призвана на службу Империума Человечества.

Коридор, по которому она передвигалась, заканчивался широкой залой, в помещении которого присутствовало тусклое освещение, но этого было достаточно, чтобы разглядеть надписи на табличках. Настроив свои очки ночного видения, Тзула просканировала местность на предмет защитных сенсоров, но ничего не обнаружила. К счастью для нее, ее прежние хозяева практиковали политическую систему, предполагавшую максимальную открытость и равенство — Высшее Благо, как любили говорить тау. Благодаря этому снижался уровень преступности в обществе. Однако Тзула была осторожна, хотя и не ожидала увидеть стражников, охранявших артефакты.

С полной уверенностью, что сигнализация не сработает, и на нее не опустится клетка, Тзула прошла по основной выставочной зале, стараясь при этом сохранять тихую поступь. Для нее это было хорошей практикой, доказывавшей, что она не зря провела десяток лет за грабежом самых охраняемых сокровищ сегментума Пацификус и еще три года, делая то же самое для своего нового хозяина.

Экспонаты на стенах и постаментах были настолько дороги, что даже один из них мог сделать ее жизнь более чем роскошной, но даже это было слишком малым призом для нее. Люди, на которых она работала, были способны найти ее везде, где бы она не находилась, и Тзула даже не хотела думать, какими будут последствия неповиновения. Ее смерть будет конечным этапом, но они сделают так, что путь к забвению будет достаточно длинным и нестерпимым. К тому же, новая работа приносила ей пользу. Ее новый хозяин обучал Тзулу различным неизвестным ей ранее навыкам, и однажды она сможет занять его место.