Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии
Шрифт:
– Я получил указание Его превосходительства, – продолжал Мендес-Кастильо, – выяснить, может ли Их превосходительство быть чем-либо полезным Вашему превосходительству в столь знаменательном случае такого визита?
Произнесение таких помпезных фраз на испанском языке было делом еще более трудным, чем на английском. Пока Мендес-Кастильо говорил, взгляд его то и дело обращался к «Эстрелье» – без сомнения, все подробности неудачной попытки перехвата были уже известны – большая часть преследования должна была быть видима из Морро. Нечто в поведении майора заставляло думать, что тема «Эстрельи» является
– Мы намереваемся остановиться лишь ненадолго, майор. Капитан Фелл беспокоится о пополнении запасов питьевой воды для своего корабля, – заявил Хорнблоуэр, и выражение лица Мендеса-Кастильо сразу же несколько смягчилось.
– Разумеется, – сказал он поспешно, – не может быть ничего проще. Я распоряжусь, чтобы комендант порта оказал капитану Феллу всяческое содействие.
– Вы слишком добры, майор, – ответил Хорнблоуэр. Снова состоялся обмен поклонами, в чем принял участие и Фелл, не имевший, впрочем, ни малейшего представления о содержании разговора.
– Его превосходительство просил также передать, – сказал Мендес-Кастильо, что надеется быть удостоенным чести принимать у себя Ваше превосходительство.
– Я лелеял надежду на то, что Его превосходительство окажет мне любезность, прислав приглашение.
– Его превосходительство будет рад слышать это. Может быть, Вы, Ваше превосходительство, будете так добры, что нанесете визит Его превосходительству сегодня вечером. Его превосходительство будет рад принять Ваше превосходительство вместе с членами Вашего штаба в восемь часов в Ла Форталеса, во дворце Святой Каталины.
– Его превосходительство очень добр. Мы будем просто счастливы.
– Я доложу Его превосходительству. Возможно, Вы, Ваше превосходительство, сочтете удобным, если я прибуду к назначенному времени на борт, чтобы сопроводить Ваше превосходительство и Ваших спутников.
– Это было бы очень любезно, майор.
Майор удалился передать распоряжение коменданту порта по поводу снабжения корабля водой. Хорнблоуэр дал краткие пояснения Феллу.
– Слушаюсь, милорд – ответил тот.
В это время пожаловал еще один визитер, поднявшийся на корабль с левого борта. Это был полный, крепко скроенный человек, весь в ослепительно белом, и в шляпе с широкими полями, которую он с подчеркнутым уважением снял, приблизившись к квартердеку. Хорнблоуэр видел, как он подошел к вахтенному мичману, и наблюдал, как тот колеблется и оглядывается вокруг, не зная, к кому обратиться.
– Отлично, мичман, – сказал Хорнблоуэр. – Чего хочет этот джентльмен?
Он мог с легкостью предположить, чего хочет джентльмен. Это была возможность установить контакты с берегом, не используя официальные каналы, что всегда желательно, особенно же в данный момент. Посетитель приблизился: пара ясных, любопытных глаз изучала Хорнблоуэра почти также внимательно, как это делал он сам.
– Милорд? – произнес визитер. Он, по крайней мере, мог узнать адмиральский мундир, взглянув на него.
– Да. Я адмирал лорд Хорнблоуэр.
– Я боюсь утруждать Вас своими делами, милорд, – он говорил по-английски как англичанин, как уроженец Тайна, возможно, но так, как если бы он не говорил на этом языке много лет.
– Что Вы имеете в виду?
– Я поднялся на борт
– Как Вас зовут?
– Эдуардо Стюарт – Эдвард Стюарт, милорд. Второй помощник на бриге «Коломбина», из Лондона. Захвачен в 1806 году, милорд, и доставлен сюда как пленник. Я завел друзей здесь, и когда доны переметнулись на другую сторону в 1808 году, я обосновался здесь как судовой поставщик, и вот с тех пор здесь.
Хорнблоуэр изучал говорящего также пристально, как и тот его. Он мог догадываться о многом из того, что осталось несказанным. Можно было предположить удачный брак, возможно – перемену вероисповедания, если только Стюарт с рождения не был католиком, что вполне вероятно.
– И вот я к Вашим услугам, милорд, – продолжал Стюарт, не отводя взгляда.
– Через минуту я предоставлю Вам возможность поговорить с казначеем, – сказал Хорнблоуэр. – Но сначала скажите мне, какое впечатление произвело здесь наше прибытие?
Лицо Стюарта расплылось в усмешке.
– Весь город наблюдал за вашей погоней за «Эстрельей дель сур», милорд.
– Я так и предполагал.
– Всех их очень порадовало, что она ушла от вас. А когда они увидели, что вы входите в порт, то приставили людей к пушкам.
– Неужели?
Должно быть, репутация Королевского флота как склонного к стремительным действиям, в одинаковой степени и рискованным и умелым, была еще жива, если вызвала хотя бы кратковременной опасение, что одинокий фрегат может попытаться выхватить приз из закрытой акватории порта так хорошо охраняемого, как Сан-Хуан.
– Через десять минут Ваше имя уже звучало повсюду на улицах, милорд.
Блеснувший взгляд Хорнблоуэра уверил его в том, что он не зря потратил свой комплимент.
– И что «Эстрелья» собирается делать теперь?
– Она пришла сюда только для того, чтобы высадить нескольких больных негров и пополнить запасы воды, милорд. Здесь плохой рынок для торговли рабами. Она отплывет в Гавану немедленно, как только узнает о Ваших намерениях, милорд.
– Немедленно?
– Она отправиться с береговым бризом завтра на рассвете, милорд, если только вы не будете находиться вне порта.
– Не думаю, что я так поступлю, – заявил Хорнблоуэр.
– В таком случае она отплывет обязательно, милорд. Она намеревается высадить и продать свой груз в Гаване прежде, чем Испания подпишет конвенцию.
– Понятно, – сказал Хорнблоуэр.
Но что это вдруг? Он ощутил старые симптомы, так же хорошо распознаваемые, как всегда: учащенное сердцебиение, жжение под кожей, общее беспокойство. Это было пока за горизонтом его разума, некое предчувствие идеи. И вот через секунду идея обозначилась на горизонте, расплывчатая сначала, словно полоска берега в дымке, однако такая определенная и твердая, как и положено быть берегу. А позади, за горизонтом, были другие идеи, о которых можно было только догадываться. Он не мог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на «Эстрелью», обдумывая тактическую ситуацию, черпая в этом новое вдохновение, анализируя то, что уже вертелось у него в голове.