Адмирал Канарис

Абжаген Карл Хайнц

Отношения Канариса с военным окружением Гитлера осложнялись также тем, что он не видел возможности наладить человеческие отношения с начальником оперативного управления ОКВ генералом Йодлем, который был ближайшим стратегическим сотрудником Гитлера. Между Йодлем, который был «только солдатом», беспощадным милитаристом чистейшей воды и атеистом, с одной стороны, и щепетильным, гуманным, мистически религиозным, оценивающим ситуацию большей частью чисто интуитивно Канарисом, с другой стороны, не существовало никакой духовной близости. Канарис испытывал невольный страх перед Йодлем, а тому начальник разведки казался непроницаемым мечтателем, даже шарлатаном. Гораздо лучше были отношения между Канарисом и Варлимонтом. Сотрудничество в период гражданской войны в Испании сблизило их. Варлимонт нравился Канарису как человек. Хотя другие считали Варлимонта слишком скользким и «напомаженным», для Канариса это не был повод для непризнания. Отклонение от молодцеватого прусского шаблона было ему скорее приятным. «Варлимонт хитрый парень, нестандартный офицер генерального штаба», — сказал он однажды. С его чрезмерной

мягкостью и гибкостью Канарис примирился, потому что распознал острый ум Варлимонта. С этим офицером, компетентность которого намного превосходила средний уровень, он охотно беседовал. Он многое доверял ему в надежде, что сказанное таким образом дойдет до Кейтеля, а может быть, и до Гитлера. Кроме того, он ценил то, что Варлимонт, когда военная ситуация ухудшалась, не пытался ввести его в заблуждение, а говорил ему чистую правду. Только непосредственно перед концом деятельности Канариса на посту начальника разведки их отношения утратили эту взаимную искренность. Где-то в конце 1943 г. Канарис однажды сказал своим офицерам: «Теперь даже Варлимонт не говорит мне больше правду». Информации, хотя бы в общих чертах, об истинном положении дел на фронте и о планах руководства Канарис, естественно, придавал огромное значение. Не только потому, что это соответствовало его внутренней потребности быть как можно лучше информированным, но и потому, что разведка может работать в правильном направлении только в том случае, если она знает, каким целям она должна служить. Официально разведка совсем ничего не знала или знала очень мало о своих собственных стратегических планах; гораздо лучше она была осведомлена о своих противниках и их намерениях. Влияние разведки на проведение операций было совсем незначительным и в лучшем случае носило косвенный характер. Все те рассказы, в которых Канарис изображается как один из вдохновителей или даже мозговой центр немецкого ведения войны, являются сказкой, также, как и сообщения, из которых якобы следует, что он передавал планы военных походов через разведку военным противникам. Об этих планах разведка вообще знала только в общих чертах. О крупице истины в этих фантастических историях мы еще будем говорить.

Мы уже видели, что Канарис хорошо понимал слабость их предприятия, которая заключалась в том, что те из генералов, которые, как Гальдер, всерьез планировали свержение режима, не имели в своем распоряжении войск, стоящих непосредственно под их руководством. То же было и у самого Канариса, если бы он, вопреки своей натуре, однажды решился взять на себя осуществление попытки переворота, направленной против Гитлера. «Рождественские Деды Морозы» из разведки — так насмешливые активисты при случае называли основной персонал абвера, большей частью состоящий из отставных офицеров — при всей личной храбрости не были войском, с которым можно было бы отважиться на конфликт с Гиммлером. Одно время во время войны казалось, что положение в этом смысле изменится. Это было так.

Планируя поход на Польшу, генеральный штаб армии поставил перед абвером, а именно перед вторым отделом, ответственным за наступательные операции во вражеской стране, первоначально две задачи. Он должен был, во-первых, помешать полякам взорвать большой мост под Диршау, прежде чем немецкие войска продвинутся до этой стратегически важной переправы. Во-вторых, он должен был предотвратить разрушение важных индустриальных предприятий и рудников в районах Верхней Силезии. Позже разведку освободили от обязанности охранять мост в Диршау. Армия взяла эту задачу на себя. Оставалась задача охранять промышленные предприятия в Верхней Силезии. Эту задачу осуществляло отделение разведки в Бреслау. Для этой цели были использованы так называемые боевые отряды, которые состояли не из солдат, а из агентов, навербованных специально. Это были большей частью люди судетско-немецкого происхождения или «фольксдойче» из Польши. Операция была проведена успешно. В ночь с 31 августа на 1 сентября, за несколько часов до запланированного начала вторжения немецких войск в Польшу, группы боевиков заняли важные учреждения фабрик и заводов, предотвратив в большинстве случаев действия поляков по разрушению, и охраняли их до подхода немецких войск. Впоследствии, однако, был подан целый ряд жалоб от войсковых командиров на то, что члены боевых групп, которые были сугубо штатскими людьми и не подчинялись никакой военной дисциплине, допускали всевозможные выходки и бесчинства, арестовывали по собственному усмотрению и так далее.

По этой причине было решено выделить для выполнения таких же задач в будущем специальную часть войск, в которой хотя и были бы набраны добровольцы, однако они должны были держаться в повиновении. Так осенью 1939 г. была создана так называемая строительно-учебная рота «Бранденбург», названная так по имени места размещения гарнизона — Бранденбурга. Она подчинялась непосредственно второму отделу разведки. Уже с момента основания организации заговорщиков в разведке показалось, что задачи данной войсковой части не должны исчерпываться их официальной целеустановкой, а что она может стать зародышем роты для особых поручений оппозиции. Сам Канарис носился с такими же мыслями. В нем еще были живы воспоминания о 1919–1920 гг., когда он служил в добровольческом корпусе, и он гордился тем, что опять командует войсковой частью. Формирование роты было встречено в СД с недоверием. В Нюрнберге высокопоставленные руководители СД показали, что Гейдрих был особенно озабочен в связи с обучением «бранденбуржцев» прыжкам с парашютом, так как он опасался, что эта войсковая часть в случае необходимости может быть направлена против штаб-квартиры фюрера, чтобы блокировать ее или каким-то другим образом лишить его возможности влиять на политику.

Строительно-учебная рота

быстро росла. Уже весной 1940 г. она превратилась в батальон, позже из нее был сформирован полк «Бранденбург», а в 1942 г. — дивизия. В соответствии с задачами полк был разделен на три батальона, из которых один остался в Бранденбурге, районом его действий был восток. В связи с этим он был составлен главным образом из балтийцев и «фольксдойче», происходивших из Восточной Европы, которые хорошо знали ситуацию в Польше и России и по возможности также владели одним из славянских языков. Второй батальон был расположен в Дюрене (Рейнская область); в его задачу входила борьба на западе, то есть в первую очередь против Англии. Среди офицеров и солдат были такие, которые могли говорить по-английски. В Унтер-Вальтерсдорфе под Веной стоял третий батальон, который должен был действовать в государствах европейского юго-востока и который состоял в основном из немцев, венгров и выходцев из Балканских стран.

В качестве войсковой части, находящейся в распоряжении оппозиции, предполагалось в первую очередь использовать стоящий в Бранденбурге батальон. Руководство этим батальоном было поэтому поручено офицеру разведки, который пользовался полным доверием Канариса и Остера. Это был тогда майор, а позже подполковник Гейнц, который специально был направлен в Бранденбург и поэтому был также посвящен во все планы переворота и покушения. Помимо узкого круга офицеров, он и Лахоузен были единственными, кто в октябре и ноябре 1939 г. были посвящены Остером в планы покушения на Гитлера, которые разрабатывались несмотря на отрицательную позицию Канариса. Для осуществления этих планов необходимо было достать взрыватель замедленного действия швейцарского производства. Планы покушения не привели тогда к конкретным результатам.

В целом можно сказать, что идея сделать из Бранденбургского полка воинскую часть оппозиции в целях борьбы с Гитлером оказалась на практике неосуществимой. Правда, Канарис мог бы позаботиться о том, чтобы руководство полком находилось в руках преданных ему офицеров, что также было трудно осуществимо. Но в остальном официальная целеустановка этой части сводила план к нулю. Для выполнения задач, которые были поставлены перед Бранденбургским полком для операций за линией фронта противника, причем если это было возможно, то в униформе вражеских армий, где каждая операция была, говоря на фронтовом жаргоне, «командировкой на небо», могли быть использованы только люди, которые добровольно отдавали свою жизнь за дело, которое считали хорошим и правым. В войне, начатой Гитлером, таких людей можно было найти лишь в рядах слепых почитателей фюрера, если не считать нескольких авантюристов. Как «оппозиционный полк» они меньше всего годились. С этой точки зрения весь план оказался неудачным. И действительно, полк, ставший позднее Бранденбургской дивизией, был немецким вариантом троянского коня или, другими словами, британских «коммандос», которые в последующие годы причиняли немецкому вермахту во всех районах военных действий: в Норвегии и Дании, в оккупированной Франции и также на Средиземном море — столь многочисленные ощутимые булавочные уколы.

Для Канариса вновь созданная воинская часть разведки стала вскоре причиной его новых конфликтов с совестью.

Уже в конце октября или в начале ноября вновь возникла проблема с иностранными униформами. После истории с операцией «Гиммлер» Канарис был не склонен соглашаться, когда Кейтель потребовал, чтобы он достал голландские и бельгийские униформы. Поэтому он довольно резко стал возражать против такого поручения, однако Кейтель заявил: «Это приказ фюрера!» Впрочем, речь шла не об униформах бельгийской или голландской армии, а об униформе пограничников. Подробности Кейтель еще не мог рассказать Канарису. Об СС на этот раз не было речи. Канарис предпочел не настаивать. Он только хотел узнать обо всем более конкретно. Может быть, тогда еще была бы возможность поломать планы Гитлера.

Он дал руководителю КО [16] Голланду задание достать образец нужной униформы. Это задание было немедленно выполнено. Правда, кража униформы, совершенная агентом, не осталась незамеченной. В голландской и бельгийской прессе появились сообщения о загадочном исчезновении служебных униформ (мундиров), с которым газеты, естественно, связывали предположения о преступниках и их целях. О том, что предположения были довольно верными, можно судить по карикатуре, появившейся в одной голландской газете, которая, намекая на пристрастие Геринга к униформам, изобразила его в униформе голландского кондуктора трамвая.

16

Организация разведки в нейтральной стране, предусмотренная только на случай войны, которая была предназначена для работы против конкретного противника. Она существовала уже в мирное время, проводя лишь подготовительную работу, но в случае войны сразу оживала. Ее деятельность не была направлена против страны, в которой она была расположена.

Об этих газетных сообщениях Канарис еще ничего не знал, когда во второй половине дня 20 ноября был приглашен на совещание в рейхсканцелярию. Гитлер присутствовал лично, а кроме того, Геринг, Браухич, Кейтель, Рейхенау, Гальдер и целый ряд офицеров. Темой совещания было обеспечение в случае наступления на западе как можно более свободного продвижения шестой армии (под командованием Рейхенау) с помощью профилактических мероприятий по охране переходов через реку Маас на территории Голландии и Бельгии. Так как при этом важная роль отводилась строительно-учебной роте, вновь сформированной в Бранденбурге, Канарис был также приглашен и получил одну из редких возможностей заглянуть в карты Гитлера при подготовке к операции, хотя это и был лишь ограниченный участок фронта.