Адмирал Колчак и суд истории
Шрифт:
Еврейско-большевистское пугало перешагнуло из России и окружения Госдепартамента в армейские круги. Это проявлялось в многочисленных армейских разведдонесениях, где часто подчеркивалось еврейское происхождение подозреваемых большевиков. Согласно докладу от 11 января 1919 г. кафе во Владивостоке было «в собственности армянина или еврея, враждебно настроенного. Этот человек – опасный большевик». Произношение русского солдата, высказывавшегося в революционном духе американскому солдату, согласно другому сообщению, «без всякого сомнения – еврейское». Армейский механик «выглядел гражданским евреем, обутым [в] пару казенных каштановых ботинок» и прятал их. 3 марта 1920 г. лейтенант Ф.В. Мартинек докладывал с военного корабля «Олбани», что во Владивостоке «коммунисты и большевики… в 85 % являются евреями и около 60 % – преступниками». Неофициальная история американской экспедиции в северную Россию под названием «Вечерняя высадка», написанная тремя армейцами – участниками событий, была издана
В феврале 1919 г. капитан Гарольд В.В. Фэй докладывал из Харбина: «Один солдат из состава старой гвардии делился услышанными сплетнями о давних, скрупулезно запланированных еврейских заговорах по порабощению всего мира, согласно предначертаниям Ветхого Завета. Якобы прошедшая несколько лет назад в Швейцарии еврейская конференция сформулировала программу в своих протоколах, которые были добыты и опубликованы англичанином; первым этапом в этой программе значился развал России, который произошел по плану и почти согласно графику. Другой солдат также слышал, что известный [Бейлиский] суд по делу об убийстве младенца с целью использования его крови в религиозных целях был проигран только лишь потому, что его истцы не нашли средств, чтобы нанять знающих специфику вопроса специалистов, в то время как все евреи предоставили финансовую помощь для ответчиков. Общая эксцентричная убежденность каждого из солдат старой гвардии заключается в том, что они способны перенести ярость русских и внимание мира с самих себя на евреев. Мол, в стародавние времена, когда корабль государства начинал качаться, вместо развязывания войны наиболее приемлемой ее заменой считался погром. Это намного дешевле, к тому же корабль неоднократно нуждался, до некоторой степени, в балансировании. Менее эксцентричная точка зрения большинства других солдат о причинах, почему евреи были антибольшевиками, связана с поставленными на карту денежными интересами евреев. Продолжаю расследование».
Позднее, в 1924 г., бывший американский представитель межсоюзной железнодорожной комиссии в Сибири Чарльз Смит докладывал поверенному в делах США в Риге Дж. Байту: «Весь советский режим еврейский. Везде, где русский обладает кажущейся властью, на заднем плане – еврей, полноценно ею распоряжающийся».
Как уже отмечалось, 10 июня 1918 г. Мэйсон сообщал Маршаллу о гнусном антисемитском влиянии русских и их женщин на иностранных корреспондентов.
Согласно Луи Фишеру Колчак получил доклад от агента во Владивостоке, датированный 12 декабря 1919 г., где отмечалось, что американские солдаты заражены большевизмом, а большинство из них были ньюйоркцами из известного мятежного восточного квартала. Несомненно, оттуда были евреи и в американских экспедиционных частях в северной России и Сибири. Для военнослужащих евреев организовывались еврейская Пасха и другие национальные праздники. Но их численность никак не соотносилась с общим процентом евреев в вооруженных силах Соединенных Штатов. Согласно генералу Грэвсу американские части в северной России и Сибири «состояли из мужчин, мобилизованных на Тихоокеанском побережье», так что во Владивостоке не могло быть никакого большинства ньюйоркцев-евреев из восточного района этого города. Один историк экспедиции писал, что более 450 американских отрядов в Архангельске состояло из американцев-поляков, призванных из Висконсина и Мичигана.
Эптон Синклер рассказывал в своей повести «Джимми Хиггинс» историю еврейского эмигранта Каленкина, вернувшегося из Америки и агитировавшего за большевиков среди американских и британских отрядов в Сибири. Писатель таким образом объяснял мотивы, руководившие героем повести: «Я не защищаю большевизм в Америке; я просто говорю, что американцы должны оставить в покое большевизм в России». The Headgear Worker – печатный орган профсоюза портных, изготовителей шляп и кепок (еврейский профсоюз) опубликовал поэму «Спасенная Россия», написанную американским солдатом в Сибири: «…Итак, когда они положат меня в деревянный ящик/ И погрузят на корабль «Транс-Пасифик»,/ Туда, где темно (о, очень),/ А потом выгрузят на одинокий пирс,/ Прелестный флаг окутает мои похоронные дроги./ Их двуколка, со всеми военными почестями,/ Довезет меня домой, наконец, туда – на холм./ И похоронят рядом с дядей Вилли,/ Погибшим, как и я, – героем прусского сражения./ И каменщик, как счастлив будет он/ Насечь на камне, прямо надо мной:/ «Погиб он заРоссию».
Среди американцев, награжденных французским военным крестом в северной России, были: капитан Джозеф Розенфельд и сержант Джекоб Кантрович из роты М, 339-го пехотного полка; Кантрович удостоен также российского Георгиевского креста; капитан
Солдат еврейской национальности Макс Герстенкорн из роты К 31-го пехотного полка был пленен красноармейской частью. Он шел вместе с рядовым Алоисом В. Грохс к деревне Алексеевке (Радзольной) в сибирской губернии, когда они столкнулись с несколькими вооруженными большевиками. Красноармейцы не стали убивать их, а отвели к своему командиру, который стал допрашивать на немецком языке о количестве союзных отрядов в Радзольной. Американцев продержали около часа, красноармейцы говорили, что это было сделано согласно приказу, и им предоставили время убраться восвояси, затем освободили. Отношение красных к пленникам было дружеским, однако они отмечали, что, будь те белыми или японцами, их бы расстреляли. Действительно, вне всякого сомнения, Красная армия избегала вооруженных стычек с американцами. Возможно, большевики видели в Америке будущего союзника против японцев. Абрамов из Сучан, сражавшийся в 1918 г. с революционными отрядами против чехов, а также с партизанами против союзников, рассказывал американскому разведчику, что война между Японией и Россией была неизбежна.
«Она будет объявлена в пределах следующих шести месяцев, между Владивостоком и крайней японской заставой на западе Сибири не останется ни одного японца. Корея и Китай присоединятся к России, и в то же самое время Америка предоставит свою помощь».
В других случаях американская военная разведка докладывала о евреях, сражавшихся в рядах Красной армии против американских сил, но такие сообщения были написаны, по большей части, без злобного или иного антисемитского подтекста. В августе 1918 г. американцы взяли в плен нескольких большевиков в районе Шкотова; среди них был Марк Жеринек, 36-летний опытный школьный учитель. Составленный им отчет констатировал: «Опасный тип этот агитатор-большевик. Усердный читатель социалистической и МИР [мировой индустриально-рабочей] литературы, отпечатанной по-русски и на идише в США, ввезенной в Россию контрабандой».
Спустя сорок лет Синклер, автор романа о сибирских событиях, напишет: «Колчак полагал, пытаясь получить признание Америки, что американское присутствие в Сибири принесет бесчисленный вред. Он был представителем типично антисемитского класса и воспринимал американских солдат в Сибири как отбросы нью-йорских и чикагских гетто, евреями самого низкого пошиба, для которых большевизм имел сильную привлекательность. Хотя он едва ли мог сказать хоть слово [Роланду С.] Моррису или Грэвсу о своей враждебности и подозрительности, однако последнее невозможно было скрывать». В этом романе главным персонажем выступал переводчик-еврей Джо Сильверман. Реальным же прототипом был другой еврей, лейтенант Ира Леверетт, который, по нравственным соображениям, отказывался сражаться с большевиками. «Возможно ли для еврея придерживаться нейтралитета к [российским] евреям?» – такова его дилемма. Его друг спрашивал: «Ты думаешь, что большевики – христиане?» И услышал в ответ: «Они уверены, что ад уж точно нееврейский». В конце концов, Леверетт вступил в конфликт со своими начальниками и дезертировал; и все же от него не отвернулись его товарищи и командиры.
Люди из окружения Колчака и союзнические должностные лица жаловались на засилье переводчиков-евреев в американских экспедиционных частях. Переводчики обвинялись в преднамеренном провоцировании инцидентов между американскими и колчаковскими отрядами. Генерал Грэвс рассказывал Розенблатту: «Они докладывали, что американские части укомплектованы из евреев и что я, как американский командующий, никогда не разговаривал с кем-либо из русских, кроме как через переводчика-еврея. Откуда это взялось, ведь те три переводчика, которых я имею, – не евреи? Однако в нашем распоряжении есть три солдата-еврея, я использую их, когда захочу, и, по моему мнению, эти трое намного превосходят русских и в военных вопросах, и во всем остальном, они не могут сравниваться с русскими, представляя собою прекрасный тип высокообразованных молодых людей».
В 1920 г. британский полковник Джон Уорд повторил сплетню в своей антиамериканской книге о Сибирской экспедиции. Уорд являлся левым членом палаты общин. Он стремился, по выражению Джона Сильверлайта, к «высокой идиосинкразической политической карьере». В 1921 г. на ту же самую историю о засилье переводчиков-евреев, повторенную в Соединенных Штатах Борисом Л. Брасолом, реакционным российским иммигрантом, вовлеченным в антисемитскую кампанию Генри Форда, незамедлительно среагировал Грэвс: «В составе американских штабов мы не располагали достаточным количеством переводчиков. И Соединенные Штаты, и Великобритания, в течение всей войны, с удовольствием использовали на службе евреев. Я никогда не интересовался, был ли солдат евреем или не евреем, не делая абсолютно никакого различия в своем отношении к людям, находящимся под моей командой… Полковник Уорд знал, что евреи были преданы анафеме в самодержавной России, он поддерживает партикулярную партию и своим ложным утверждением заискивает перед товарищами по партии в Сибири».