Адмирал Колчак и суд истории
Шрифт:
Сведения об убийстве заложников. До 6 января следственные дела находились у штабс-капитана Черепанова, который сдал их полковнику А.И. Сипайлову вместе с денежным отчетом и печатями контрразведывательного отделения. После сдачи дел офицеры получили распределение. «Еще до этого распределения ко мне приходили жители станции Байкал с жалобой на террор, производимый начальником гарнизона Годлевским и членами семеновского отряда, – рассказывал Черепанов. – Принимая [это] во внимание, я отправил своих офицеров на указанные пункты, объявил, что нам нужно работать с таким расчетом, чтобы не допускать террора, связаться с Политическим центром, что мною уже посылается гонец в Иркутск к Политическому центру с тем, чтобы заявить о нашем желании работать в его пользу».
А
7 января начальник конвоя поручик Шмаков рассказал штабс-капитану Д.П. Черепанову о том, что пароход «Ангара» ночью выходил в открытые воды Байкала и все арестованные, сидевшие на этом пароходе, были забиты колотушками по голове и сброшены под винт. На пароходе, кроме Шмакова, находились Сипайлов, Годлевский и еще несколько офицеров. Руководили убийством Сипайлов и Годлевский. Получив такие сведения, Черепанов отправился к Сипайлову и попросил объяснений. На это полковник показал ему общую подписку арестованных о выезде из пределов России в течение трех дней, где вместо их подписей стояли палочки или отпечатки пальцев.
Свидетельство очевидца убийства заложников. Пожалуй, единственным свидетельством обстоятельств убийства заложников в показаниях членов бывшей контрразведки при штабе Иркутского военного округа является пересказ В.М. Полканова: «На пароходе были увезены и арестованные. Об их судьбе я слышал впоследствии от повара парохода «Ангара» (кажется, Мехалюк – поляк, знакомый моего отца), что они были раздеты до нижнего белья, их выводили на борт, били по затылкам деревянной колотушкой и затем спускали под винт в Байкал; шум и крик были редко слышны, так как пароход шел, проламывая лед толщиной 3–4 вершка…»
Документ № 1
г. Иркутск, 23 января 1920 г.
Из протокола допроса № 1 Дмитрия Петровича Черепанова от 23-го января 1920 г.
Сведения Пономарева по времени со сведениями, полученными мною от поручика Кудряева и солдата Цыганкова – агентов моей контрразведки, которые в свою очередь дал сведения солдат 56-го полка Кудышкин. Кудышкин сообщил, что он входит в компанию эсеров, куда входят солдаты Канашкин, машинист Юрьев (со станции Иннокентьевской), затем Храбров, Сахаров – он [же] Терещенко, затем лица по кличкам «полторы ноги», «шкалик». И что эта компания называла себя эсерами-«активистами», в противоположность легально работавшим эсерам, которых звали «пассивистами».
Аресты Тишина и Тарутина произведены в связи с этими сведениями. Целью «активистов», по словам Кудышкина, было внесение разложения в войска. При обыске у Тишина и Тарутина ничего обнаружено не было, и они были освобождены. Хотя отказались дать сведения о перечисленных выше лицах, отговорившись незнанием.
Агеев был арестован случайно по указанию заметившего его Пономарева, когда Агеев шел вблизи штаба. Пономарев тогда и после постоянным агентом не числился, но деньги за свои сведения и указания получил. Храбров был арестован уже 24-го декабря на собрании сибирских эсеров, а Гребенщиков остался не разысканным Из остальных лиц, указанных Пономаревым и Кудышкиным, арестован был еще Сахаров-Терещенко и Поручиков, который был указан Кудышкиным и которого я забыл выше упомянуть; оба они были арестованы на том же собрании, где арестован был Храбров.
Сведения об этом собрании и о сибирских эсерах вообще были получены так: Кудышкин, познакомив поручика Кудряева и солдата Цыганкова с принадлежавшими к группе союза сибирских эсеров Сахаровым-Терещенко
В тот день, когда снаряжалась управляющим губернией депутация в Черемхово, Кудряев был приглашен в свою очередь Самарцевым-Петровым поехать в Черемхово, ознакомиться с положением там. Поездка эта состоялась – ездило всего человек восемь. Все они ездили в одном вагоне с Надежиным, посылавшимся от Яковлева. Впоследствии оказалось, что среди этих восьми лиц и был бывший товарищ министра в[нутренних] д[ел] Сибирского правительства Павел Михайлов. По возвращению Кудряев познакомил меня с характером беседы Надежина с черемховскими представителями; с этого времени до 24-го декабря я от Кудряева никаких сведений не получал. Сообщение Кудряева о беседе Надежина с черемховскими представителями было изложено им письменно в форме доклада, который и был представлен мною начальнику штаба генералу Вагину, а он – командующему войсками и Червен-Водали.
24-го декабря, после того, как в Глазкове началось выступление, я перешел из штаба округа в гостиницу «Модерн» почти со всем офицерским составом контрразведки, то есть поручиком Филиным, поручиком Полкановым, поручиком Кудряевым, прапорщиком Попелат, поручиком Георгием Поповым, подпоручиком Абрамовичем, прапорщиком Дмитрием Николаевичем Юрковым, подпоручиком Насоновым, прибывшим только что из Красноярской контрразведки, и чиновником Базановым, а также с агентами – двумя братьями Забродиными (имен не помню), Косолаповым (имени не знаю), Веденеевым (имени тоже не знаю) – он из Черемховской контрразведки, Павловым (имени не знаю) и с делопроизводителем по ссудной части Архангельским, бывшим судебным следователем, по имени Арсений Петрович, служившим ранее в Казанском окружном суде. Поселился я в номере 39 «Модерна», а чины и агенты контрразведки в номерах 34 и 35. По вызову и по собственному желанию приходили в «Модерн» и другие члены и агенты контрразведки, а именно: второй делопроизводитель по ссудной части присяжный поверенный Кульчицкий (ранее я неправильно называл его Кулицким), затем агенты Кириллов, Неклюдов, Вдовин, Будагов, Лобко, Иванов Иван Михайлович – и больше никого.
Вечером 24-го декабря поручик Кудряев доложил мне, что в этот вечер, по словам Самарцева-Петрова, должно состояться собрание эсеров в доме Макушина по Большой улице, куда он приглашен. Я доложил об этом генералам Вагину и Сычеву и получил от Вагина приказание заарестовать это собрание. Это было в сумерках. Часа через 2 или 3 поручик Кудряев доложил, что собрание перенесено в дом № 77 по 2-й Иерусалимской улице. Туда и был направлен с ордером и нарядом из отряда особого назначения министерства внутренних дел чиновник Базанов, поручик Насонов, поручик Полканов и агент Щукин, о котором я хотел упомянуть, когда перечислял бывших в «Модерне», который являлся ранее, до увольнения его Яковлевым, начальником, если не ошибаюсь, 3-го района милиции и был принят на службу в контрразведку по предложению Сычева, при хорошей аттестации со стороны П.Д. Яковлева, а затем уже после ареста собрания на Иерусалимской улице, на другой день был мной арестован, так как по указанию агента Павлова и Забродина-старшего являлся при контрразведке агентом-осведомителем П.Д. Яковлева и выступавшего против правительства его отряда особого назначения. На Иерусалимской улице действительно оказалось собрание в составе 18 человек, которое все было арестовано и доставлено в «Модерн».