Адмирал Ушаков ("Боярин Российского флота")
Шрифт:
— По ком звон? — крикнул Ушаков звонарю.
Тот перестал дергать веревку, ответил:
— Не ведаю, батюшка, сказали звонить, я и звоню. — И, поплевав на руки, он снова принялся за свое дело.
Уже в самом городе Ушакову неожиданно повстречался городничий — тоже куда-то ехал на санках.
— Ах, Федор Федорович, батюшка наш!.. — обрадовался встрече городничий. — Радость-то какая! Слышали небось?
Ушаков сказал, что ничего не слышал.
— Неужто не слышали? — удивился городничий. — Антихристу по шапке дали.
— Какому антихристу?
— Да Сперанскому! Тому,
Так вот, оказывается, где причина звона! Нашли чему радоваться. Смешно даже…
Оставив Ушакова, городничий поехал дальше, останавливая знакомых дворян и делясь с ними радостью.
Ушаков приказал кучеру поворачивать домой.
Обратной дорогой ехали молча. Митрофан уже более не улыбался.
— Ну что там, мир с турками? — спросил Федор, встретив их у подъезда.
— Да нет, совсем другое, — мрачно ответил Ушаков и пошел к себе.
Известие о заключении мира с Турцией пришло два месяца спустя. На это событие Темников тоже отозвался колокольным звоном, но не таким громким, как при изгнании из Петербурга незадачливого реформатора Сперанского.
14
Оставленный в Портсмуте, Арапов смог вернуться в Россию только весной 1812 года. После выхода из госпиталя, а лежать там пришлось без малого четыре месяца, он надеялся выехать сразу же, но оказалось, что это не так просто. Россия и Англия продолжали находиться в состоянии войны, открытые сообщения между ними были прерваны. Правда, той и иной сторонами поддерживались и даже поощрялись нелегальные торговые связи. Несмотря на блокаду, английские и русские купцы втихомолку обменивались товарами. Но попробуй в положении Арапова, лишенного денег, найти таких смельчаков мало найти, еще уговорить их взять с собой на корабль!
Начальник порта, с которым имел договоренность Сенявин, узнав, что в кармане русского офицера нет ни гроша, отказался помочь. Спасибо адмиралу Коттону. Когда Арапов, оказавшись на мели, добился встречи с ним, он не только устроил его на английское судно, отправлявшееся в Архангельск за русским лесом, но и дал денег на дорогу. Он оказался очень добрым, этот адмирал. "Мне еще не могут простить Лиссабонской конвенции, — сказал он Арапову на прощание, — но я остаюсь в прежнем своем мнении: наши страны связывает давняя дружба, мы должны стать прежними друзьями и союзниками. Во всяком случае, с Наполеоном вам не по пути".
Плавание до Архангельска тянулось три недели. Отсюда до Петербурга Арапов добирался уже на лошадях. Длительная болезнь и трудная дорога истощили его настолько, что, когда он явился в морские министерство доложить о себе, от него шарахались как от чумного. К счастью, в приемной дежурил знакомый офицер, который узнал его.
— Вы ищете адмирала Сенявина? Но мы сами о нем ничего не знаем.
— А адмирал Чичагов, его можно видеть?
— Чичагов выехал с государем в Вильно.
— Тогда, может быть, к Мордвинову пройти?
— И Мордвинова нет. Министром теперь маркиз де Траверсе.
— Что ж, доложите
— Маркиз тоже в отъезде.
Арапов был озадачен.
— Как же мне теперь быть?
— Вы ездили к Сенявину с государевым письмом? — в свою очередь спросил офицер.
— Да.
— Тогда, может быть, вам лучше обратиться в императорскую канцелярию?
В императорской канцелярии Арапову повезло больше, чем в министерстве. Ему устроили прием к самому адмиралу Шишкову, исполнявшему должность государственного секретаря, которая еще недавно принадлежала Сперанскому, так бесславно кончившему свою карьеру. Шишков сразу узнал Арапова, вспомнил, как однажды вместе обедали у его дяди.
— У дяди бываете? — поинтересовался адмирал.
— Мне было не до частных визитов.
Арапов подробно рассказал о своей одиссее.
— Вы прибыли в такое время, что и рапортовать некому, — с сочувствием сказал ему государственный секретарь. — Вам надо бы к Чичагову, но его нет. Государь со всем двором выехал в Вильно. В Петербурге главным начальником остался фельдмаршал граф Салтыков. Впрочем, вы можете более не беспокоиться, можете считать, что рапорт ваш принят мною.
— Да, но мне необходимо куда-то определиться, — сказал Арапов. — Я надеялся на Сенявина, а его нет.
— Насколько мне известно, Сенявину дан отпуск. — Шишков постучал пальцами по столу, раздумывая. — У меня есть предложение, — оживился он, я завтра выезжаю в Вильно. Желаете со мною поехать?
Арапов в нерешительности замедлил с ответом.
— Соглашайтесь. В Вильно вы найдете всех нужных вам людей, в том числе и Чичагова.
Арапов согласился.
— До завтра я могу быть свободным?
— Разумеется, — сказал Шишков. — Но если вы не спешите, я желал бы продолжить разговор. Меня интересуют подробности Сенявинской экспедиции.
— Беседовать с вашим высокопревосходительством для меня большая честь.
— Я думаю, мы имеем право на более дружеские отношения. Зовите меня просто Александром Семеновичем.
Арапов благодарно поклонился и сел на предложенный ему стул. Шишков начал расспрашивать его о действиях эскадры в Средиземном море, о "лиссабонском сидении", об отношении англичан к русским матросам и офицерам после их прибытия в Портсмут. Вначале Арапов отвечал на вопросы скупо, но потом мало-помалу разошелся, а когда речь зашла о роли Сенявина во всех этих событиях, от волнения даже раскраснелся. За время трудного похода он нашел в Сенявине человека выдающихся дарований, горячего патриота, о чем и сказал открыто государственному секретарю.
— Странно, — промолвил Шишков. — А при дворе им недовольны, сам государь им недоволен.
— Отчего же?
— Своеволием, не исполнял в точности инструкции.
Арапов не стал вдаваться в спор. Подумал только с горьким чувством: "Ничего-то вы о Сенявине не знаете. После Ушакова нет выше флотоводца. Если бы не Сенявин, не быть победам российским в Средиземном море, а матросам эскадры не вернуться бы на отчую землю!.."
Шишков поднялся, протянул ему руку.
— Я рад встрече с вами и надеюсь на продолжение доброй дружбы. Буду ждать вас завтра утром.