Адмирал

Поселягин Владимир Геннадьевич

Так вот короб радиостанции в ногах в нижней рубке, конечно, мешал, но сама рубка была достаточно просторной, так что, устроившись в кресле, я повёл катер к выходу. Не хотелось уходить, шторм всё так же бушевал, но делать нечего. Пройдя около километра вдоль берега, я так и стал дрейфовать под прикрытием суши. Тут высокий холм хорошо защищал, а на открытую воду выходить я боялся, страшно.

Около часа я старательно отрабатывал двигателями у суши. Нет, у меня так топливо закончится раньше, чем шторм прекратится, и вот набравшись мужества и предупредив пассажиров, у генерала началась истерика, он прошлую болтанку с трудом пережил и, выйдя из-за прикрытия острова, пошёл навстречу волнам в сторону Швеции. Волны высокими были, но из-за дождя, ветер стал не таким сильным, так что терпимо. А так все люки задраены, тент на шлюпке проверен, я присматривал за ней время от времени и вот на среднем ходу шёл к Швеции. Едва на ногах стоял от усталости,

но крепился. Доберусь до суши, найду укромное место и за ночью высплюсь. Да и не на ногах я стою, в кресле сижу, правда монотонная качка так укачивает, чуть дважды не уснул, глаза слипались. Жаль полный ход дать нельзя, носом врезаюсь в волны, и на среднем ходу дважды волной накрыло так, что с трудом с себя тонны воды сбрасывали.

Так и шли, и перед самой темнотой, когда дождь перешёл в моросящий, я увидел впереди сушу. Да и слева по борту островок мелькнул. Дошёл, уф-ф. Бороться с непогодой было сложно. Вон, треть баков как не бывало. Прожорливые движки, но мощные, этого у них не отнять. Найти укромное место удалось быстро. В шхерах, в мелких островах. Даже смог поставить катер на четырёх канатах, растянув их между двумя островами в бухте третьего, катер покачивался, но никуда теперь не денется. А до островков я на шлюпке добирался. И тут та выдержала испытания. Нет, её я точно до дома отбуксирую, удачливая посудина. Пассажиров обиходил и накормил. Генерал снова не удержал в себе. Но в этот раз я подстраховался, тазик большой поставил, так что просто вынес его и выплеснул, каюта чистой осталась. Вот так сам окунувшись, водичка холодная тут была по сравнению с лагуной, но бодрила. Правда бодрость только до каюты продержалась, заперся и почти сразу уснул, как рухнул на койку. Спа-а-ать. Снаружи уже наступила ночь, непогода вроде тоже стихает, надеюсь, не обнаружат.

Проспал я почти сутки, сам себе удивляюсь. Трижды вставал на стук пассажиров, просили кто в туалет кто что. Вставал сонный, выводил кого на ют, кормил, поил, и дальше спать. Так что окончательно я пришёл в себя ближе к наступлению ночи следующего дня. Во я придавил подушку.

Ополоснувшись в воде шхер, холодненькая, я вытерся на корме полотенцем, и с удовольствием осмотрелся, дождь прошёл, тучи уже почти разбежались, так что можно выходить. Волны ещё пока высоки, но для катера это тьфу, после того что сутки назад было. Хорошенько подкрепившись, я похлёбку сварил и лепёшек напёк, покормив так же пассажиров, после чего прибравшись, отшвартовался и, пройдя в рубку, буксируя за собой шлюпку, направился к выходу из шхер. Уже достаточно стемнело, можно выходить, оставаясь не обнаруженными. На горизонте я приметил дымы, чуть в стороне мелькнули лодки рыбаков, с трудом, но различить можно, и вот так двигаясь на среднем экономном ходу, напрямую направился к Ленинграду. Если вдоль берега буду идти, топлива точно не хватит, да и тут, больше тысячи ста километров пути. Топливо из канистр я уже в баки слил, небольшой запас, но и он нужен.

Вот так всю ночь и шёл, экономя топливо, я бы и быстрее добрался, но всё упиралось в запасы солярки, которые что-то очень быстро уходили. Или это я нервничаю, часто поглядывая на топливный датчик на приборной панели, или движки такие прожорливые. Чтобы чем-то занять себя, закрепив штурвал, и поглядывая, как катер держит курс, я стал крепить радиостанцию на боковой стенке катера. Тут такая удобная ниша, как будто та тут так и стояла. А когда примериваться начал, понял что как раз стояла. Кабеля остались. Подключил к ним рацию, питание шло, и проверил, как закреплена сама коробка. Потом пробежался по кабелям и нашёл место, где антенна стояла. В потёмках всё делать было не совсем удобно, хотя глаза привыкли к темноте, но включать совещание, я не идиот. После установки антенны, крепление было немного другим, но я смог переделать и теперь был в нём уверен, проверив радиостанцию, и довольно кивнул, приём чистый. Потом проверил сначала немцев, их радиостанций в эфире хватало, несмотря на ночь, несколько временами работало где-то поблизости, видимо сторожевые корабли, слышимость была отличная. Как бы мне на них не напороться. Наших послушал. Вот ухари, почти всё в открытую говорят, но и морзянки хватало, да и шифровок тоже. Сам я держал полное радиомолчание.

Прошёл я Хельсинки и Таллин осторожно, держась так, чтобы до обоих берегов было одинаковое расстояние. Карта минных полей вплоть до Ленинграда, у меня была, с бота, но всё равно шёл осторожно, трижды заметив темные массы впереди и по бокам, и обходил их стороной. Это и были сторожевики немцев, а возможно и финнов. Одно плохо, сближаясь с родными берегами, я видел, как светлеет с одной стороны горизонт, а мне только до Кронштадта ещё километров семьдесят. В общем, я рискнул, хотя топлива осталось не так и много, стрелка уже почти лежала, и дал полный газ. Вот он и есть тот рывок, который мне и был нужен.

Когда я впереди рассмотрел Кронштадт

и берега, самого Ленинграда пока ещё не видел, то полностью рассвело. Волн почти не было, после прошедшего шторма стоял штиль и катер скользил по воде как по зеркалу, что заметно сказалось на его скорости в лучшую сторону. Тридцать шесть узлов давал. Но ручку газа я не убирал, и катер летел на полном ходу. Шлюпка, подпрыгивая, скакала по кильватерной струе, но канат крепкий, пока не сорвалась. Сейчас подо мной сплошные минные поля и я проносился над ними. На карте не все они тут отмечены, экипаж бота тут не работал, только так, края полей отмечены, чтобы случайно не нарваться, но без подробностей. Когда поднялся первый купный всплеск метрах в ста слева по борту, пристрелка шла, я сначала удивлённо посмотрел на него, после чего зафиксировав штурвал, включил радиостанцию и, настроившись на волну советских моряков, ночью их слушал, заорал в эфире:

– Вы охренели там по мне стрелять? А я сейчас до берега доберусь, то так по вашим волосатым задницам ремнём с пряжкой пройдусь, всю жизнь отпечатками якорей на заднем месте гордиться будете…

Я ещё немного успел передать морских загибов, как получил ответ. Радист что работал на этой волне, забормотал в эфире:

– Неизвестное судно на траверзе Кронштадта, назовите.

– Катер «Графиня Ольга», порт приписки теперь будет Москва, владелец Александр Поляков. Во, меня немцы в гости пригласили, у меня разрешения не спрашивая, ну мне их гостеприимство не понравилось, я и ушёл. По-английски, не прощаясь. Правда с взрывами, стрельбой и упавшим сбитым самолётом. По пути этот катерок попался. Немцы, суки, мой баркас утопили, на Дону из танковой пушки расстреляли, так этот я взамен забрал. Разменом доволен, катер мне понравился. А когда уходил, пару пленных прихватил. Генерал-полковника, и адмирала, командующего подводным флотом Кригсмарине. Они на этом катере на рыбалку собрались. В общем встречайте. И генерала эту скотину заберите, он мне всю каюту заблевал. Поторопитесь, и наших летунов поднимите, немцы не допустят, чтобы пленники нашим достались, наверняка скоты слушают, сейчас серьёзный налёт устроят, чтобы меня остановить. Так что поднимайте ястребки и не говорите потом, что я вас не предупреждал.

– Принято, ожидаем. Направляйтесь к бухте Кронштадта.

– Ещё чего. В Ленинграде передам пленных, и домой побыстрее, пока навигация есть. Топливо дадите?

– Куда так торопишься, Саша? – услышал я голос другого человека, не молодой радиста, этот заметно старше был.

– Так у меня уроки в школе, уже неделя прогулов. Ничего, я справку у немцев взял, мол, по независящим от меня обстоятельствам поздно учиться начну. Те, правда, справку не давали, но добрым словом и пистолетом уговорить удалось…

– Ладно юморист. Ожидай группу сопровождения, они тебя проводят.

– Только пускай встречающие будут на катере с дизелями. Баки пустые, на парах лечу по воде.

– Принял, встретят как надо.

Встретили меня действительно отлично, два бронекатера вышли из Невы и устремились на встречу. Когда я сбросил скорость, те догнав с кормы, встали по обоим бортам, пришвартовавшись, а потом моряки хлынули на палубу и долго кидали меня в воздух под смех и шутки, и под мои вопли, чтобы поставили туда, откуда взяли. Когда те закончили так выражать радость, то несколько матросов стали заправлять баки катера, дикари, вёдрами через воронку заливали, я показал командирам обоих катеров моих пленных. Двое пожилых практически обнажённых мужчин, не произвели на них особого впечатления, да ещё тяжёлый запах в каютах, но когда показал аккуратно повешенную форму, впечатлились. Да и документы я им предъявил.

В воздухе несколько звеньев висело крутясь на разных высотах. Некоторые пары спускались ниже, да приветливо качали крыльями, похоже, уже все знали, что я от немцев сбежал и как могли, приветствовали меня. Дальше катера отошли, и мы направились к пирсу, где уже организовывали торжественную встречу. В этом мне признался один из командиров катеров. Немцы всё же появились, видимо собрали всё что можно, даже финнов подтянули, и эту армаду бросили на Ленинград. Тут выяснилось, что советских истребителей было даже больше, чем я видел, не пять звеньев, а несколько полков точно. Те окружая, атаковали. Потянулись к водам залива первые траурные дымы, но немцы рвались к нам упорно. Сами мы уже входили в устье Невы. Драка шла в воздухе страшная, к нашим то и дело подходили подкрепления, не понятно, откуда здесь столько истребительных полков, включаясь в ту свалку что шла. Около тридцати минут шли воздушные бои, но немцы прорваться к городу не смогли, зенитчики только эпизодически участвовали в этом сражении. Когда мы подходили к нужному пирсу, один бронекатер подошёл ближе. Второго не было, ушёл в бухту, на случай если потребуется поднимать с воды наших лётчиков. Туда всех бросили. Так с его слов, наши потеряли около двадцати истребителей, немцы около восьмидесяти бомбардировщиков, точно чуть позже сообщат, но прорваться к городу им не дали.