Адриана. Наказание любовью
Шрифт:
— Переночуем здесь, — предложил один из бандитов с сиплым голосом. — Заодно и разберемся, что за фрукт попался.
Спустя пару часов мучительного пути меня сбросили с лошади на землю, словно тюк с сеном.
— Э, осторожнее, — крикнул я ощутив боль в плече и бедре.
В ответ послышался плевок и шмыганье носом.
Повязку с глаз сняли и я увидел своих похитителей. Память на голоса у меня была отменная и на этот раз я тоже не ошибся. Находились мы рядом со скалами, я вспомнил на память карту Сендарина и понял, что мы направляемся в сторону бескрайней
— Забирайте добро и оставьте меня! — предложил я не надеясь на положительное стечение обстоятельств.
Руки у меня были связаны за спиной. Боль от туго завязанных веревок отдавала в плечи. Один из бандитов склонился и взял меня за подбородок. Я заметил на его шее татуировку в форме треугольника.
— Сдается мне, это как раз то, что мы искали, Мил! — обрадовался бандит, лицо у него было все было в розоватых ямках. — Это девчонка. Я так и знал что девчонка!
Теперь я понял, что мои припасы и деньги их не интересовали.
— Девчонка? — презрительно плюнул его косоглазый и толстый товарищ. Кажется он жевал табак. — Какие в время пошли девочка, а скачет на коне как парень. Уверен, Дик, что девчонка?
Я старался не показывать им своего страха.
— Вы ошибаетесь!
— Давай проверим, — предложил рябой Дик и принялся щупать мою грудь. Я зубами вцепился ему в руку и почувствовал солоновато-горький вкус крови.
Он заорал и двинул мне по морде. Еще никто и никогда не бил меня так по морде! Я повалился на бок, в ушах зазвенело, лицо на время онемело, а потом заныла от боли скула.
— Убью, сучка! — завопил рябой и несколько раз пнул меня под дых.
Воздух со звуком вырвался у меня из легких. я валялся в грязи, корчась от боли и надеялся, что они прикончат меня.
— Стой, — остановил его Мил. — Я люблю бедовых.
Они схватили меня и начали раздирать мою одежду.
— Не-е-т, — заорал я так, что сам оглох от своего голоса и рябой снова ударил меня.
Дальше я чувствовал только боль, холод. Моя одежда превратилась в жалкие отрепья. Когда Мил стягивал с меня штаны, я кричал, звал на помощь, плакал и стонал от стыда и боли. Никто не слышал, только ветер завывал между холодных скал. Их отвратительные лица мелькали передо мной. Тот что пониже держал меня. Рябой Дик, расстегнул ширинку и навалился на меня всей своей крупной тушей.
— Ты заплатишь за то, что укусила меня. Расслабься, дура, иначе будет очень больно, — предупредил он.
Было действительно очень больно!
Спустя час, мои насильники устали, проголодались, развели костер и сели изничтожать мой провиант. Я лежал на холодной земле и сотрясался от беззвучных рыданий. Мое тело и лицо облепила грязь. На бедрах остались кровоподтеки. Глаз заплыл от вздувшейся гематомы. Казалось, что у меня болело все, даже волосы.
— Рано или поздно, тебя все равно бы кто нибудь… — утешая то ли свою совесть, то ли себя говорил рябой Дик, поджаривая мясо на костре. — Хочешь кусок?
Я сжал губы и промолчал.
Он подошел ко мне и резким движением натянул мне штаны, но
Я отвернулся и почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Мне не хотелось есть, а хотел умереть, чтобы прекратить эти истязания и унижение.
— Жаль, хороший кусок! — как-то буднично сказал он, словно предлагал угощение не только что изнасилованной им девушке, а своей родной дочери. — Гордая, глупая, а могла бы и удовольствие получить, если бы не кочевряжась и сама…
Я дернулся из последних сил и плюнул ему в лицо. Плевок получился смачный и грязный. Пусть бьет! Я уже не чувствую боли! Я труп!
— Убейте меня! — твердо сказал и почувствовал дрожь.
— Ну что же, — Дик обтер лицо пятерней и откусил кусок от того мяса, которое только что предлагал мне и вытащил из-за пояса огромный нож.
Я задрожал и зажмурился. Умирать страшно.
— Остынь, — остановил его Мил и накинул на меня конскую попону.
Под ней я провел холодную ночь весеннего месяца цветеня. Попона защищала меня от ветра, но от земли, особенно под утро, все еще шла стужа. Я пытался не сойти с ума, от мыслей и воспоминаний о своем унижении. Смотрел одним не заплывшим от побоев глазом на небосклон и считал бездушные звезды. Они были красивы и холодны, как и вся степь.
“Одна, две три… Бети, мое сокровище, где же ты?… Оскар, Оскар, ты оставил меня!…четыре, пять, шесть…” — мысли путались, от холода сводило губы. Потом я начал проваливаться в болезненную дрему и понял, что возможно это конец! Я замерзал.
***
— Слава духам, ты дышишь, — услышал я восторженный голос. Голос был похож на детский. — Долина духов отпустила тебя обратно. Я боялась, что придется копать яму в промерзшей земле.
Перед глазами возник беленый известью потолок, а потом огромная собачья морда.
— Клык, уйди, — заругалась хозяйка пса и отодвинула рукой огромную собачью морду. Это была девушка небольшого роста её уши торчали из-под косматых рыжих волос, словно два лопуха. — Меня зовут Эй, я отшельница. Не люблю людей, а нас гносов мало. Ты была так слаба, что тебя бросили умирать, побрезговали марать руки твоей кровью.
Она протянула мне глиняную миску с какой-то вонючей жидкостью под нос.
— На выпей, это заглушает боль. О, духи светлые. Пришлось с тобой повозиться. Обмыть, переодеть.
Я посмотрел на себя. На мне была рубаха из конопляной ткани, длинная. Руки и ноги были покрыты синяками. Я притронулся к лицу. Оно опухло, онемело и словно было чужим.
— Это все травки, я обработала кожу и раны особым составом.
Клык нашел тебя среди скал. Клык перенес тебя на своей спине домой. Хороший пес. Большой и сильный пес.
Я в один момент вспомнил все, что со мной произошло и отвернулся к стене.
— Зачем?! — простонал я.
— Духи так решили! Разве я могу спорить с духами? — убеждала меня Эй. — Духи всегда знают кому жить, кому умирать. Пей отвар, он заживляет раны, как физические, так и душевные.