Адская война
Шрифт:
— Мне очень нравится мисс Ада, сударь. Если она желает стать моей женой, то ей стоит только слово сказать… И я спасу ее.
Я был так измучен событиями дня, что даже не изумился его словам, почти не сообразил их значения. Только под утро, очнувшись от тяжелого забытья, я осмыслил его предложение.
— Что же? — подумал я. — Это все-таки лучше мучительной казни. Конечно, выйти за китайца — не очень лестно… Но за неимением другого выхода…
Послышался шум шагов, и ко мне вошел Ванг-Чао. Но он был не один, за ним шла мисс Ада.
— Мисс Ада, вы! — воскликнул я, целуя ей руки в
— Да, — сказал он, — я решаюсь прибегнуть к вашему здравому смыслу и опытности, сударь. Передайте мадемуазель Аде предложение, о котором я говорил вам вчера. Я возобновлю его при вашем посредстве. Прелести мадемуазель пленили меня до глубины души. Я люблю ее безумно, как говорят у вас в Европе, я формально прошу ее руки. Я жил в Париже, мне известны ваши семейные обычаи и я даю слово, что буду вполне сообразовываться с ними. Притом же мы будем жить на Западе… Если она согласится на мое предложение, то ей нечего бояться палача. Сделавшись моей женой, она избавится от казни.
Мисс Ада вздрогнула. Но глаза ее были опущены и вся фигура говорила об отказе.
— Послушайте, мисс Ада, — сказал я, — решитесь, примите предложение этого офицера. Ваш жених, которого вы обожали, умер; вы теперь свободны. Этот молодой человек любит вас; его чувство, очевидно, серьезно и искренно; он желает вас спасти. Подумайте, какая участь угрожает вам! Китайцы безжалостны; мы все осуждены на лютую казнь. Вы видели муки нашего добрейшего доктора Бронде… Сохраните себя для ваших родителей, дорогая Ада — они только вами и живы. Сохраните себя для жизни, для свободы, для радостей материнства… Решайтесь, дайте свое согласие. Оцените в этом человеке его желание спасти вас, станьте его женой из признательности; остальное придет позднее…
Она подняла на меня свои большие глаза и покачала головой.
— Я останусь верна моему Томми. Он говорил: Англия совершила великий грех, вступив в союз с желтыми против белых. Пусть ни одна европейская нация не повторяет этой ошибки, пусть ни одна белая девушка не выйдет за азиата. Пусть она останется верной своей расе.
И обратившись к офицеру, она сказала твердым голосом.
— Никогда!
В то же утро армия двинулась дальше. Я видел суматоху сборов, уборку палаток, движение людского муравейника. Мимо меня промчалась группа корреспондентов; индусы ехали на мулах, сидя по-женски, китайцы тряслись на осликах, сиамцы на зебрах… Почему на зебрах? Мне казалось, что им приличнее было бы ехать на белых слонах. Но группа промелькнула, быстро, как видение, как многие сцены этой кошмарной действительности.
Мне надели колодку, затиснули в тележку в форме закрытого гроба, с отверстиями впереди и сзади, и до самого вечера я не видел ничего, кроме спины возницы.
Так было и в следующие дни. Армия трогалась в поход в пять часов утра, а вечером останавливалась на ночлег. Разбитый, измученный слезал я с тележки и забывался тяжелым сном до утра, когда повторялось то же.
Выглядывая в отверстие моего гроба, я видел вокруг себя множество таких же тележек. Однажды, на третий или четвертый день нашего путешествия, я очутился рядом с тележкой мисс Ады. Нам
Наконец, 20 апреля по моему расчету, лагерь снялся в поход с необычайной суматохой.
— Вступаем в Москву, — крикнул мне проскакавший мимо меня офицер, в котором я узнал Ванг Чао.
Все тележки были сгруппированы в хвосте армии для торжественного въезда. С них сняли крышки и я увидел Пижона, мисс Аду, ее подругу и множество других белых — без сомнения, пленных: русских, австрийцев, англичан…
Были тут и деревянные клетки на колесах с заключенными в них пленниками, и большие телеги, на которых сидело по несколько человек. Нашу группу, в колодках, также пересадили на большую повозку, и в таком виде мы совершили въезд в Москву.
…Неужели и это происходило наяву? Неужели на моих глазах совершилось это неслыханное, невероятное событие?
Китайцы в Москве! Их неумолчные залпы с высоты Кремля провозглашали торжество победителя, и колокола бесчисленных московских церквей приветствовали полчища завоевателей, и московский генерал-губернатор подносил на бархатной подушке ключи города спесиво гарцевавшим на породистых конях китайским маршалам. — и все это я, союзник русских, видел своими глазами в отверстие тяжелой колодки!
Какая кровавая эпопея должна была предшествовать этому событиям! В последние дни нашего похода мы все время, с утра до вечера, слышали звуки отдаленной канонады. Но, очевидно, никакое сопротивление не могло остановить этого грандиозного азиатского прилива.
Наши телеги достигли Красной Площади. Тут мы остались на ночь. Я догадывался, что площадь выбрана местом казней. Всю ночь зловещие звуки не давали мне сомкнуть глаз. Стучали молотки, визжали пилы — что-то строили, вколачивали гвозди, тесали бревна.
Когда бледная заря осветила лес эшафотов, виселиц, кольев, — крик ужаса вырвался у всех пленников.
Утром ко мне подошел сиамский корреспондент, маленький, жирный, учтивый, улыбающийся человек:
— Всех пленных двести пятьдесят человек. Казнить будут по пятидесяти в сутки. Но вы можете пока спать спокойно — вы и г. Пижон. Вас казнят в последней партии, на пятый день. Это мы, корреспонденты, выхлопотали отсрочку для собратьев по перу. Все же маленькая льгота, хе, хе!.. Не угодно ли папироску… нет? Ну, до приятнейшего… Я забегу проститься… в свое время, перед церемонией, хе, хе!.. Теперь спешу, дел по горло…
Болтун засеменил куда-то, а я смотрел ему вслед, без мысли, почти без сознания, обливаясь холодным потом.
XXIII. ПЫТКИ И КАЗНИ
Железная рубашка. Проект Ванг Чао. Отказ мисс Ады. Водяная змея. Новый план Ванг Чао. Упорство мисс Ады. Попытка самоубийства. Конец Ванг Чао. Мисс Ада на костре. Казнь Пижона. Объяснение с маршалами. Меня вешают. Меня зарывают в землю. Мне вырывают глаза. Мне отсекают голову…
Пятьдесят пленных казнили в этот день; остальные были вынуждены смотреть на кровавое зрелище.