Адвокат черной королевы

Борохова Наталья Евгеньевна

Но это было еще не все… «Семен Иосифович, ее нашли в гостиничном номере. Она мертва. Вас интересует причина ее смерти? Самоубийство». Она ушла из жизни добровольно, не оставив записки и не объяснив мотивов своего страшного поступка. Хотя Грановский знал, в чем дело. Он не оправдал надежд той женщины. Он не спас мужчину, ради которого она жила. Ореховые глаза закрылись навеки. А всему виной была Елизавета Дубровская…

Хотя кто его знает, может, первопричиной был он? Никто не вышел

из этой схватки победителем. Он растерял былой апломб и влачил жалкое существование в стороне от громких дел и славных юридических побед. Лиза – в тюрьме по какому-то несуразному обвинению. По злой иронии судьбы, ей может помочь только он.

Конечно, он оставил в стороне былые обиды. Но теперь он боялся поражений. Мысль о том, что судьба этой девочки находится в его руках, приводила в трепет. А если всех его усилий окажется недостаточно и Дубровскую признают виновной? Сможет ли он пережить еще и эту боль?

Ответ был очевиден и от этого ужасен . Та женщина, Лиза, а третьей жертвой станет он…

– Семен Иосифович, я очень рад нашему знакомству…

Воронин не лгал. Это было видно сразу. Он привстал, пожимая руку Грановскому. Со стола упала папка с бумагами, но следователь не спешил поднимать ее. Он предложил адвокату присесть и даже собственноручно повесил его шляпу и пальто в стенной шкаф.

– Будете чай, кофе?

Грановский отрицательно покачал головой.

– Семен Иосифович, для меня такая честь работать с вами, – сказал Воронин и осекся. То ли он говорит? Если учесть щекотливое обстоятельство, что известный адвокат будет работать не с ним , а против него , то вести речь о какой бы то ни было удаче смешно. Грановский, должно быть, почувствовал его замешательство, потому что вежливо произнес:

– Я тоже считаю, что наше сотрудничество с вами будет взаимно полезным и, по возможности, приятным. Хотя если учесть обстоятельства…

– Вот-вот, – спохватился следователь. – Как раз о них я и хотел с вами поговорить… Вы – блестящий адвокат. На вашем счету, как мне известно, много славных побед. Я даже слышал, что вас включают в «золотую десятку» лучших адвокатов России…

Грановский не перебивал. Положа руку на сердце он всегда был не равнодушен к комплиментам в свой адрес. А ведь в последнее время он был лишен этой маленькой радости. Бывшие клиенты не досаждали ему излишним вниманием, а рой смазливых поклонниц сгинул в направлении других преуспевающих мужчин.

– …поэтому мне непонятно, почему вы решили взяться за это дело, – выплыл издалека голос Воронина. – Поверьте мне, здесь ловить нечего. Все преступления совершены в условиях полной очевидности. Сомнений в виновности вашей коллеги – никаких! У нее имелись мотивы для совершения этих деяний, имелась возможность…

Это звучало почти оскорбительно. Его, известного адвоката, убеждают в том, что его умения и многолетний опыт окажутся бесполезными. Что рассчитывает услышать этот молодой выскочка?

«Ну,

если вы так считаете, я, пожалуй, откажусь от защиты. Пусть Дубровская выпутывается сама. Я же возьмусь за дело, где результат гарантирован». Какая глупость. Какое самомнение. Давать советы самому Грановскому! Не особенно его здесь ценят. Зря он развесил уши, поддавшись на льстивые речи.

– …ее взяли на месте преступления. У нас обширный список свидетелей, вещественных доказательств. Обнаружены отпечатки пальцев, пригодные для идентификации. Я бы вам не советовал…

– Молодой человек, – вспылил Грановский. – Я хочу заметить, что известным адвокатом я стал не потому, что прислушивался к советам обвинителей. Я всегда поступал так, как велела мне моя совесть и мои представления о добре, зле, справедливости.

– Извините, – потупился пристыженный Воронин. – Я только хотел как лучше. Я хотел вас предостеречь. Ведь, когда вы ознакомитесь с материалами дела, вы поймете, что я прав, но обратной дороги не будет.

– Ладно. Будем считать, что мы поняли друг друга, – пробурчал Грановский. – Я не буду ничего говорить об уликах. Мне нечем оперировать, я не знаю дела. Но я знаю Дубровскую Елизавету. Вы меня не убедите в том, что она совершила преступление.

– Несколько преступлений, – уточнил Воронин. – Особо тяжких, между прочим.

– Тем более, – отрезал Грановский. – Эта девица не способна на убийство.

– Если бы заранее знать, кто на что способен, – вздохнул следователь. – Но если вы тверды в своем решении принять на себя защиту Дубровской, спешу вам сообщить, что на настоящий момент ей предъявлены обвинения в умышленных убийствах граждан Плешака и Павловской. По делу имеется ряд отягчающих обстоятельств, поэтому ее действия уже квалифицированы по части второй статьи 105 Уголовного кодекса.

– Это очевидно. Вы меня не удивили, – усмехнулся Грановский.

– Да. Но это еще не все. Ко мне поступил ряд заявлений от граждан, пострадавших от преступных действий вашей… протеже. В скором времени я планирую предъявить ей еще несколько эпизодов.

– Например?

– Ну, хотя бы по причинению телесных повреждений юристу Афонину. Дубровская нанесла ему удар не установленным следствием предметом. Результат закономерный – сотрясение головного мозга и, само собой, кровоподтек… Далее, Виктория Малинина. Сообщает о похищении кроссовок «Адидас».

– Господи, какая ерунда! – возмутился Грановский.

– Не такая уж это и ерунда, Семен Иосифович, – заметил Воронин. – Этот эпизод квалифицируется мной как грабеж, то есть как открытое завладение вещами потерпевшей. Есть основания предъявить обвинение вашей милой коллеге и в незаконном лишении свободы гражданки Малининой. Дубровская заперла ее в ванной комнате. Учитывая крепкие дубовые двери и весьма серьезный засов, можно говорить о том, что жизнь и здоровье девушки были поставлены под угрозу. Не могла же она питаться зубной пастой! Если бы милиция не подоспела вовремя…