Адвокат дьявола
Шрифт:
– Что бы вы пояснили, как врач?
– По моему разумению, такого быть не могло.
– Но было. Мальчик-то видит.
Мейер ответил долгим взглядом, затем улыбнулся и покачал головой.
– Я знаю, что вы хотите услышать от меня, Мередит, но не скажу этого. Я не верю в чудеса, только в необъясненные факты. Но могу признать, что обычно такого не происходит. Более того, я никогда не слышал о втором таком случае, и в медицинской литературе не найти ясности на этот счет. Но я еще не готов нырнуть в темноту и заявить, что исцеление Паоло есть чудо,
– Я и не жду от вас этих слов, – добродушно заметил Мередит. – Я просто спросил, может ли медицина объяснить этот случай.
– Я не могу. Другие, возможно, смогут.
– Если и смогут, то как они объяснят тот факт, что Джакомо предсказал выздоровление сына?
– Ясновидение – известный, хотя и необъяснимый феномен. Но нельзя же просить меня дать точную оценку того, что случилось пятнадцать лет назад, тем более что я узнал об этом из вторых рук.
– Но вы принимаете сказанное Ниной за чистую монету?
– Да.
– Вы полагаете, что исцеление Паоло необъяснимо при современном уровне медицины?
– Я могу ручаться только за уровень моих знаний, – улыбнулся Мейер.
– И вы готовы повторить все это на суде у епископа?
– Да, конечно.
– Тогда, поставим на этом точку, – теперь уже улыбнулся Мередит. – Я занесу ваши показания в отчет.
– А что думаете об этом вы, монсеньор? – поинтересовался доктор.
– Я стараюсь сохранять объективность. Приложу все силы, чтобы доказать, что это не чудо, а редкий физический феномен. Так как это событие засвидетельствовал только один человек, не считая ваших показаний, мы, скорее всего, сочтем невозможным классифицировать его как чудо, хотя, по всей видимости, оно произошло в случае с Паоло. Мы, мой дорогой доктор, как раз и отличаемся тем, что вы отвергаете возможность чудес, а я – нет. Это давний спор, но, смею вас заверить, моя позиция покрепче вашей.
– Из вас получился бы хороший судья, монсеньор. – Мейер не стал оспаривать последнее утверждение Мередита. – Задавайте следующий вопрос.
Мередит пристально посмотрел на него.
– Кто такой Иль Лупо? Почему Нероне просил вас не подпускать его к деревне?
Мейер изумленно уставился на священника:
– Кто вам это сказал?
– Нина. Она дремала, но услышала ваш разговор с Нероне у двери.
– Что еще она слышала?
– Вы сказали… «Это поступь истории! Тебе не остановить ее… Мне – тоже. Кто-то должен начать организовывать новую жизнь…»
– Это все?
– Да. Я думаю, вы сможете объяснить мне, что это означало.
– Значений много, монсеньор. Я могу лишь сказать, какой смысл вкладывал в эти слова я сам…
…Их лагерь находился в неглубокой впадине высоко в горах. Тысячи лет назад она, возможно, была кратером вулкана, теперь же в ее центре находилось маленькое озерко, а вокруг росли кусты. Среди них прятались палатки, а неподалеку паслись корова и несколько коз, которых они реквизировали у крестьян. На иззубренном гребне впадины несли дозор часовые.
К лагерю вела
Мейер живо вспомнил его – невысокого роста, блондин, с ясными глазами, полным лицом и улыбающимся ртом, свободно говорящий как по-итальянски, так и на местном диалекте. Одежда его ничем не отличается от одежды партизан, но его руки не знали тяжелого труда, зубы сияли белизной, и он брился каждый божий день. Иль Лупо мало говорил о прошлом, но Мейер понял, что тот воевал в Испании, затем уехал в Россию и вернулся в Италию перед самой войной. Работал в Милане и Турине, позднее в Риме, неясно, правда, кем и на каких предприятиях. Он признавал, что является членом партии, уверенно разбирался в политике.
В тот день, когда Джакомо Нероне привели к ним, Мейер находился в палатке Иль Лупо, где они обсуждали план очередной операции. Охранник назвал имя и фамилию пришедшего, и командир поднялся навстречу, протягивая руку:
– Так вы Нероне! Рад познакомиться с вами. Наслышан, и хотел бы с вами поговорить.
Нероне быстро пожал протянутую руку.
– Не могли бы мы уйти немедленно? У моей жены начались роды. Я бы хотел, чтобы доктор как можно быстрее осмотрел ее. А путь неблизкий.
– Она переболела краснухой, – торопливо объяснил Мейер. – Мы опасаемся осложнений.
В ясных глазах коммуниста тут же отразилась озабоченность. Иль Лупо сочувственно покивал:
– Жаль. Очень жаль. Вот где могла бы помочь государственная медицинская служба! Провели бы вакцинацию при первых признаках эпидемии. – Он взглянул на Мейера. – Сыворотки у вас, конечно, нет?
– Нет. Мы можем только ждать и смотреть, как пойдут роды.
– Повитухи с ней?
Нероне кивнул.
– Значит, она все-таки под присмотром. Десять минут едва ли что-то изменят. Давайте выпьем по чашечке кофе и поговорим.
– Успокойся, Джакомо, – улыбнулся Мейер. – Нина здорова, как бык. Идти нам под горку, так что путь будет короче.
– Хорошо.
Они расселись по рваным брезентовым стульям. Иль Лупо предложил всем сигареты, приказал адъютанту принести кофе и после нескольких ничего не значащих фраз перешел к делу:
– Мейер рассказывал мне о вас, Нероне. Как я понимаю, вы – английский офицер.
– Совершенно верно.
– И дезертир.
– Да.
Иль Лупо выпустил струю дыма в брезентовый потолок.
– Для нас это несущественно. Капиталистические армии выполняют свою роль, помогая нам выиграть войну. Но наша задача – после разгрома врага установить нужный нам порядок. Так что вашу биографию в укор вам ставить не будут. Наоборот, она даже поможет вам, если вы пойдете с нами.
Нероне промолчал, ожидая продолжения.
– Мейер также говорил мне о той работе, что вы проделали в Джимелло. О доверии, которым прониклись к вам люди. Это прекрасно… как временная мера.