Адвокат дьявола
Шрифт:
единственный.
– О чем вы?
– Наш разум развивается быстрее, чем физический облик, – сказал Луч. Он схватил
клубнику и долго разглядывал ее, а потом продолжил. – У органической материи есть
ограничения, но у души и разума их нет. Они могут расширяться и преобразовываться. Не
у всех, и не на одинаковой скорости. Те, кого зовут интуитами или медиумами, приняли
изменение в разной степени, а те, кто практикует йогу, медитацию и другие формы
обогащения,
Коринда подняла руку.
– И некоторые из нас слышат зов перемен, и мы движемся к ним.
Луч тепло улыбнулся ей и откусил клубнику. Он жевал ее медленно, смакуя вкус, а
потом слизнув каплю сока с губы. Дана заставила себя отвести взгляд, ведь знала, что Луч
понимал, как влияет на нее.
«И, – подумала она, – на всех женщин планеты».
– Я не чувствую развития, – сказала она. – Меня словно грабит то, что происходит в
моей голове.
– Может, – сказал Луч, – дело в том, кто ты.
Она моргнула.
– Что?
– Я вижу твою ауру, вижу форму, цвет и текстуру твоей души. Я могу читать эти
частоты. Знаешь, что я вижу, глядя на тебя?
Она смогла лишь покачать головой.
– Я вижу силу, – сказал он. – Не удивляйся так. Ты очень сильна, Дана Скалли, у
тебя большой потенциал. Твой разум как печь, но ты полна сомнений, и ты не знаешь,
хочешь ли ковать в этой печи. Часть тебя хочет создать броню, чтобы защититься и
скрыться от мира. Часть тебя хочет создать меч, чтобы ты могла дать отпор.
Дана молчала, во рту пересохло.
– А еще часть тебя хочет создать сильные и полезные инструменты. Назовем их
телескоп и микроскоп. Телескоп, чтобы ты видела за пределы того, что видят твои глаза.
Там лежит просторная вселенная, она зовет тех, кто может ее слышать, приглашает
посмотреть, послушать, узнать. И микроскоп, чтобы твой разум, любящий порядок и
знания, мог понять все на клеточном уровне.
– Ее глаза стекленеют, – рассмеялась Коринда.
– Немного, – признала Дана. Она допила чай, который стал чуть теплым, съела пару
виноградин, не ощущая вкуса. – Хоть это и круто, это не поможет мне с тем, что
происходит.
– Справедливо, – сказал Луч. – Но это не лучшая атмосфера для чего–то точного. У
меня есть свои инструменты, и для них требуется что–то, больше похожее на
лабораторию.
– Как это понимать?
Он похлопал ее по руке.
– Позволь показать.
ГЛАВА 45
Комната кокона
18:17
Луч провел ее в дверь в углу кафе, напротив классов
тьму, Луч закрыл дверь и прошел мимо нее, но не отдернул тяжелые шторы. Вместо этого
он достал из кармана зажигалку, короткие толстые свечи загорелись. Вскоре в воздухе
смешались запахи мяты, сандала и жасмина.
Было очень тихо.
Коринда прошла в комнату с ними, но Луч остановил ее на пороге.
– Спасибо, – сказал он, не впустив ее. – Мы справимся. Пусть Анджело принесет мне
свежие благовония. У меня кончаются.
Дане показалось, что она увидела удивление и боль в глазах Коринды. Может, что–
то еще, но эта эмоция пропала раньше, чем она успела определить ее. Дверь закрылась,
свечи горели, и Дане было очень неловко.
– Это нормально, – сказал Луч, словно читал ее мысли. Может, он их и читал.
– Что? – она отпрянула на шаг.
Он рассмеялся.
– Серьезно, мисс Скалли, я понимаю, что вы напуганы. Я многое понимаю. Это
побочный эффект того, какой я.
– И какой же вы? – спросила она, не отходя от двери. Стук испугал ее, но дверь
открылась, и вошел Анджело со связкой палочек с благовониями, завернутых в
шуршащую синюю бумагу. Он взглянул на Дану, но промолчал.
– Коринда сказала, вам это нужно, – он отдал сверток Лучу. – Утром доставили для
вас.
– Спасибо, Анджело. Закрой дверь с той стороны.
Юноша задержался на миг, огляделся, кивнул Дане и ушел. Когда он ушел, Дана
повторила вопрос:
– Так какой же вы?
– Я медиум. Хороший медиум, сильный. Коринда назвала бы это даром, может, так и
есть, но это скорее заноза в заднице, простите за выражение. Назовем это качеством. Я
был таким с детства, проще не стало, и привычкой это не стало, я не мог из–за этого
влиться в общество. Мне не нужно было долго находиться среди людей, чтобы они
поняли, что со мной что–то не так. Они правы. Я не такой, по их определению. Я совсем
другой. Раз люди реагируют на мое отличие, мне приходится держаться в стороне. Когда я
был юным, родители водили меня по врачам, и те, конечно, не принимали вариант, что у
меня есть особые способности. Вместо этого мне приписали боязнь общества, – он сделал
паузу и добавил. – Ничего нового. Гиппократ описывал это, я зацитирую: «шляпа на его
глазах, он не видит и не хочет, чтобы его видели. Он не осмеливается быть в компании,
боится, что его не поймут, что он опозорится в поведении или речи. Он думает, что все за
ним следят».
Дана молчала, не отходя от двери.