Адвокат вольного города 12

Кулабухов Тимофей

— На вашей семье по-прежнему лежит функция авиации каганата и обслуживание самолётов.

— Ничего, мы как раз пока будем дома строить и всё такое.

— Я тут выписал сотни свидетельств на землю для казачества. Вам тоже выписал. Земля ваша, вы теперь вроде как фермеры-авиаторы. Деньги у вас есть. Ещё одна просьба. Я объявил тот участок, где живёт Николай — заповедником. Знаки поставим. Там нельзя охотиться, кроме как ему самому, как смотрителю, рубить лес, жечь костры и всё такое. Короче персональный

рай для одинокого человека. Прошу тоже присматривать, однако я буду к нему приезжать.

— Поговорить?

— В некотором роде. Мне тоже иногда нужно одиночество.

Пока я торчал в аэропорту, диспетчер дал добро на посадку самолёта.

Однако Шпренгер всё равно оказался шустрее и к моменту, когда дипломатический борт остановился и готовился открыть люк для высадки пассажиров, старый службист уже был рядом.

— А Палмер Вас знает? — спросил я полковника.

— Только заочно.

На землю ступил Палмер в сопровождении двух гладко выбритых парней.

— Приветствую дорогого гостя из Британии! — я протянул руку Палмеру.

— И я Вас. А Вы, — он смерил взглядом Шпренгера. — Наверное Сибирское управление?

— Это мой дедушка по материнской линии, — невозмутимо соврал я.

— Тружусь в министерства иностранных дел, господин Палмер, как и Вы.

— Рад Вас видеть в каганате, коллега, — Палмер пожал руку Шпренгеру, своими словами намекая, что они оба представляют разведки своих стран. — Однако вынужден отметить, что наша страна подписывает пакт о мире раньше, чем Российская империя.

Шпренгер недовольно заворчал.

Англичанин был прав, формально никаких документов с империей о нашей дипломатии и взаимодействии не существовало и это большой косяк имперских чиновников. Однако он-то не настоящий дипломат, это уж он так, просто соврал. Какой с него спрос?

— Где мы будет подписывать исторический документ? — спросил Палмер. — Во дворце?

— Там сейчас дым коромыслом и братание ханов. Давайте к реке. Там подготовлен шатёр, стол, фотограф и всё такое.

— Всё такое… Пройдёмся пешком, чтобы обсудить детали?

Мы действительно прошлись пешком и пока мы шли, Шпренгер, который в городе впервые, показывал, что тут, где расположено и как устроено, а Палмер своими комментариями намекал, что знает, где Патронный завод и какую продукцию он выпускает.

— Я думаю, что вы не всё по продукции знаете, — многозначительно намекнул я, — но это завтра, на открытии Курултая.

— О, Вы меня приглашаете? — улыбнулся Палмер, — Как любезно.

— Вас и дедушку Шпренгера.

Мы с полковником переглянулись. Пока ждали гостя, обсудили этот момент и неизбежность присутствия англичанина.

— Мы раньше и не знали, что у вас такое родство…

— Как уж есть, — пожал плечами я. — Мне никуда

не деться ни от англичан, ни от… дедушкиного внимания. Мы все это понимаем и принимаем, как данность.

…

Палмер достал отпечатанные на гербовой бумаге экземпляры пакта, выполненного на русском и английском языках.

— По правилам, если всё так, то мы садимся за стол, — впервые Палмер говорил без двойного-тройного подтекста и желания меня поймать или обмануть, а просто и без пафоса объяснял этикет подписания международных документов, — кладём перед собой по одному экземпляру. А фотограф снимает.

— Я готов! — подал голос Олег.

— Погоди. Говорите, господин Палмер.

— В кадре только Вы и я. Остальные за кадром. Так вот. Подписываем по одному экземпляру, обмениваемся, подписываем по второму. Встаем и пожимаем друг другу руки. Фотограф снимает каждое действие. Один из моих парней тоже взял фотоаппарат. Если у Вас снимки не получатся, то мы вышлем Вам фото.

— Очень любезно.

— Хорошо. Всё готовы?

Палмер и я уселись.

Я прочитал пакт и поморщился, англичане использовали хитрые и ставящие нас в неудобное положение формулировки.

Но, по сути, всё честно, мы обязуемся всех англичан беречь, отпускать, если арестовали, у нас свобода торговли, англичане не платят пошлины, в том числе ввозные, даже если их введут в будущем, а мы гарантируем что не будем делать гадости ни Соединённому королевству, ни его подданным.

— Вообще-то, мы одну контору всё-таки будем гонять. Вы помните, что мы повесим всех собак на Адвенчурес?

— Помню, — согласился Палмер, — но в официальный документ мы такого не впишем. Вы согласны с этим как юрист?

— Согласен. Но тогда я ничего и не говорил про Адвенчурес.

— Да. Все будет делать вид, что не говорили, Вы будете делать вид, что выдавливаете их из Степи. В документах следов об этом не будет. Ну что, подписываем?

Мы подписывали, фотоаппараты щёлкали. На заднем плане была река и горы. Красиво и исторично.

Мы пожали руки и мой экземпляр откочевал мне же в портфель, который я дал Шпренгеру.

— Вы очень доверяете своему дедушке.

— Ну да, даже жизнь свою доверяю.

— Есть одна вещь, которую я хочу рассказать Вам с глазу на глаз. Вы позволите, — блеснул очками Палмер, — Яков Лаврович?

— Ну, конечно.

Мы с Палмером отошли к реке, я незаметно достал из кармана сверток в двести тысяч, и он с ловкостью фокусника забрал спрятал его (а с такой машиной это сложно) в портфель. Имела место лёгкая коррупционная составляющая.

— Спасибо, Аркадий, с Вами приятно иметь дело. Но вообще-то я не только об этом.

— Мммм. А по поводу чего?

Он достал и вручил мне пачку газет.