Адъютанты удачи.

Вербинина Валерия

– Алексей Константинович? – пролепетала Полина. – Он… э… поехал стреляться.

– Разумеется, я спрашиваю не о нем, милостивая государыня, – прошипел Серж. – Где Буонапарте?

Полина вытаращила глаза. Она даже не сразу сообразила, что Буонапарте, чье имя произнесли с таким презрением, и великий император, с которым она разговаривала всего каких-то четверть часа назад, есть одно и то же лицо.

– Кто? – на всякий случай переспросила она.

– Бывший император Наполеон, – вмешался Монтегю,

неприятно напирая на слово «бывший». – Где он? В этом городе? Вы его видели?

– Нам все известно! – на всякий случай добавил Серж.

Тут Полина поняла, что попала в водоворот государственных интересов и что ей несдобровать, если она хоть звуком выдаст себя. И вообще в такой ситуации достаточно одной оплошности, чтобы пойти ко дну.

– Какой император? Наполеон же умер! О чем вы, господа?

Господа мрачно переглянулись, и Монтегю без всяких околичностей достал пистолет.

– Умоляю, не надо! – вскинулся Серж. – Я пойду, поговорю с хозяйкой и выясню, где была эта парочка и что делала.

– За нами едет маркиз де Ларошжаклен, у нас нет времени на праздные разговоры, – напомнил англичанин и наставил пистолет на Полину. – Где Наполеон? Вы его видели? Вы с ним говорили?

– Сударь, вы в своем уме? – возмутилась барышня Серова. – Наполеон давно на том свете, а мы с Алексеем думали отыскать пропавшие сокровища французской короны.

– Сударыня, – Монтегю покачал головой, – я всегда терпеть не мог сказок.

– Сударь, сударыня! – вмешался Серж и покосился на англичанина. – Дайте мне две минуты, и… дайте мне слово, сэр, что вы ее не тронете, пока я не вернусь.

Монтегю заколебался.

– Ну же, сэр, вы ведь сами сказали, что у нас мало времени, так к чему препирательства?

Монтегю нехотя пообещал, что не тронет Полину в отсутствие русского дипломата, и Новосильцев удалился расспрашивать хозяйку, что делали в Ницце ее постояльцы и где бывали.

Справедливости ради следует сказать, что англичанин таки сдержал свое слово. Однако едва Серж вышел за дверь, Полина покачнулась и рухнула в обмороке, а когда Монтегю подошел к ней, со всей силы приложила его вазой по голове.

В конце концов, он-то дал слово, в то время как барышня Серова ничего такого не обещала.

Монтегю повалился, выронив пистолет. Полина же, поднявшись, как раз собиралась для верности стукнуть его вазой еще раз, но тут вернулся Новосильцев и заохал:

– Сударыня, оказывается, вы побывали в гостях у синьора Альпоне! Надо же, какой сюрприз! Между прочим, «Альпоне» подозрительно походит на «Наполеон», вы не заметили? Монтегю, хватит валяться на ковре, вставайте и едем! Вы, сударыня, тоже поедете с нами!

– Так вы про синьора Альпоне говорите? – Полина рассмеялась, но настолько фальшивым смехом, что ей не удалось бы обмануть даже трехлетнего ребенка. – Милостивый государь, я вам все объясню! В том доме…

– По дороге объясните! – ответил жестокосердный Серж и поволок ее к двери.

Как

ни упиралась Полина, ее все же затолкали в карету и повезли по направлению к вилле, где синьор Альпоне, он же император Наполеон, собирался мирно доживать свои дни.

Конечно, Полина сделала все, что могла: клялась, заливаясь слезами, что никакого Наполеона в доме нет, что там живет только тяжело больной господин – очень, очень больной! – что внешне он мало походит на императора. Но ей, само собой, никто не поверил. А Новосильцев, пользуясь случаем, еще и упрекнул Полину: мол, она плохая патриотка. Девушка замолчала, надувшись. По поводу патриотизма у нее было свое собственное мнение – конечно, любить свою родину – похвально, однако вовсе не похвально преследовать старого и страдающего человека, которому и так недолго жить осталось.

Впрочем, она вскоре заметила, что следом за их каретой мчится еще одна, и, присмотревшись, узнала на козлах Видока. В виде кучера старый плут выглядел особенно живописно, и Полина невольно подумала: «Интересно, а он вставит этот случай в свои мемуары?»

Как Видок ни старался, но все же отстал и приехал к дому императора на несколько минут позже Монтегю и Новосильцева. Чертыхаясь так, что Алексей не успевал запоминать новые выражения, которые только что услышал, Видок натянул вожжи.

– Будьте осторожны, – сказал сыщик маркизу, который поспешно выпрыгнул из кареты, не дожидаясь даже, когда опустят лесенку.

Дверь дома была распахнута настежь. Ларошжаклен бросился внутрь, не слыша, как Видок кричит ему вслед:

– Подождите нас, черт побери! Они ведь вооружены! Вы что, хотите нарваться на пулю?

– Маркиз просто сбесился, – пожаловался Видок Алексею, соскакивая на землю. – Сколько их там?

– Мне показалось, трое. И по-моему, с ними была мадемуазель Полина.

– Э-эх! – с неожиданной удалью выкрикнул Видок и извлек из ножен шпагу, а в левую руку взял пистолет. – Честно говоря, мой мальчик, я упустил возможность сражаться за великого императора, когда тот правил нами, и вот уж не думал, что мне доведется выступить на его стороне после.

Они побежали через опрятные, обставленные изящной мебелью комнаты. Из глубины дома доносились голоса, и Видок с Алексеем, толкнув дверь, очутились в гостиной, где на стенах висело несколько старинных портретов.

В комнате находились пять человек: Монтегю с пистолетом, Серж – также вооруженный, Полина – сердитая, но безоружная, немолодой маркиз де Ларошжаклен, смешно растопыривший руки, ибо Монтегю метил ему прямо в голову, и господин средних лет с круглой, как шар, головой и великолепными черными глазами.

– Господа! Господа! – твердил он по-французски умоляющим голосом. – Прошу вас!

Появление Каверина и Видока не прошло незамеченным. Англичанин, по лицу которого все еще текла кровь, достал второй пистолет и направил его на Алексея, а Новосильцев прицелился в Видока.