Aeternum bellum (бесконечная война)

Треффер Александра

– Нет.

– Так какого же шута он с рождения принадлежит «Серви ноктис»? Он же не виноват, что предки его были тёмными?

– Но, Эмма, ты не понимаешь, всё гораздо сложнее! – воскликнул Теодорих. – Тёмными не рождаются, ими становятся.

– Как?

– Отняв жизнь у живого существа.

– Бред, бред, бред! – закричала девчонка, топнув ногой. – Если я прихлопну муху, лезущую в мою еду, я же не превращусь в злодейку?

– Перестань кричать! Муха – паразит. Её смерть не разрушит твою душу. Под живым существом я подразумевал человека.

В

комнате повисла тишина. Даже Эмма закрыла рот.

– Ты хо-хочешь с-сказать, – неожиданно начал заикаться Хельмут, – что твой нас-наставник кого-то у-убил?

Теодорих развёл руками.

– Увы! На его совести смерть родного брата.

– А-а, – в ужасе застонал друг, – как же ты можешь уважать его после этого?

– «Око за око» – таков закон нашего мира, – отстранённо произнёс подросток. – Карл Виттельсбах погубил родителей Эммы и умер от руки их защитника и мстителя.

В голосе его звучала неуверенность, но девочка, подойдя, обняла Теодориха за шею, прижавшись щекой к щеке, и тот почувствовал, что лицо его стало мокрым. Эмма плакала.

– Я начинаю любить твоего опекуна, Тео, – всхлипывая, сказала она, – он – человек. А про запятнанную душу… ерунда всё это!

И мальчик почувствовал, как у него отлегло от сердца.

Разговор затянулся надолго. Ребята спорили до хрипоты, а Хельмут хлопал глазами, с трудом понимая, о чём идёт речь.

Девочка продолжала утверждать, что их сообщество застыло в своём развитии. Она поддерживала негласный кодекс, не позволяющий магам развязать ядерную войну, но во всём остальном, по её мнению, волшебникам стоило изменить отношение к человеческому миру.

Взять хотя бы эти развалины – замки, как в них можно жить? Не лучше ли поселиться в уютном коттедже со всеми удобствами? Теодорих же утверждал, что крепости – это защитные артефакты, не зря над их стенами колдовали самые могущественные филии и сервиноктисы. Они непроницаемы ни для людей, ни для волшебников и ограждают своих хозяев от любых ударов извне. Он с горечью напомнил, что если бы его мать воспользовалась советом Конрада и укрылась в стенах Зоонэка или Либенштайна, то осталась бы жива.

Замок Зоонэк находится недалеко от городка-коммуны Трехтингсхаузен на среднем Рейне.

Эмма не нашла возражений и заговорила о другом. На сей раз темой стало близкородственное кровосмешение. Неугомонная провела исследование и выявила закономерности притока свежей крови в волшебный мир от немагического населения планеты. Если бы не это, уверяла она, маги давно вымерли бы или добрая половина страдала бы слабоумием. Теодорих со вниманием слушал девочку, рассказывающую им о теории наследственности. Рейнштайна всегда интересовало, чем обусловлена характерная, яркая внешность опекуна, и почему сам Тео так похож на своего отца.

Но, в конце концов, когда Хельмут, не обладающий научным складом

ума, принялся откровенно зевать, а Ирма, свернувшись калачиком на кровати, задремала, друзья решили, что на сегодня с них достаточно. Попрощавшись с Эммой и её тётей, ребята субвертировали домой, причём Теодориху пришлось проводить Рогге, иначе те обязательно затерялись бы в пространстве.

У стен Фюрстенберга, как всегда, царила тишина. Теодорих поднялся по лестнице и вошёл в комнату. Опекун находился там, по обыкновению, сидя у камина. Он не заметил прихода воспитанника, а тот вглядывался в лицо мужчины, подмечая произошедшие с тем страшные изменения.

– Герр Виттельсбах! – наконец окликнул он Конрада.

С трудом сфокусировав взгляд на лице мальчика, маг кивнул и махнул рукой на место перед огнём. Подросток опустился на колени у очага.

– Герр Виттельсбах, я должен вам кое-что показать, – неуверенно произнёс он.

Тот снова открыл глаза, в которых светился вопрос. Повернувшись к камину, Теодорих сосредоточился. Маленький язычок пламени оторвался от места, где родился, и, проплыв по воздуху, опустился на ладонь мальчика. Впервые за много дней лицо Конрада выразило интерес.

– Повтори! – потребовал он.

Под взглядом воспитанника угол ковра поднялся вверх, и тяжёлое покрытие стало само собой сворачиваться.

– Как ты это делаешь? – оживился опекун.

– Эмма объяснила, что маги, обладающие большой силой, могут действовать без заклинаний, в уме рисуя действия, приводящие к нужному результату. Конечно, для этого надо внутренне собраться…

– Эта девчонка Шнайдер чертовски умна, – пробормотал маг.

Устремив взгляд на частично скатанный рулон, Виттельсбах завершил процесс. Хмыкнув, он раскрутил ковёр снова.

– Надо же, – задумчиво произнёс колдун, – и почему же никто не додумался до этого раньше? У твоей подруги большое будущее.

– Но ей пришлось тренироваться, а мне это удалось с первого раза.

– Что ж, значит, как практик, ты сильнее. Её интеллект и твоя мощь…

Мужчина снова опустился в кресло и договорил:

– Вам стоит подумать о браке. И о сильных, умных детях.

Теодорих прыснул.

– Но нам обоим лишь тринадцать.

– В средние века женились и раньше.

– Я знаю, что так поступали в королевских семьях, – задумчиво сказал мальчик, – когда того требовали политические интересы. Но зачем такая спешка сейчас?

– Уведут, – коротко ответил опекун.

Закрыв глаза, он откинулся на спинку, добавив:

– Ты гораздо умнее и даровитее, чем я считал.

И погрузился в молчание. А с губ Теодориха не сходила улыбка. Редчайшее словесное одобрение сурового Виттельсбаха песней звучало в душе. И мальчик, как все дети, способный быстро забывать о невзгодах, ненадолго поверил в лучшее.