Aeternum bellum (бесконечная война)
Шрифт:
Собеседник с сомнением качнул головой. Последнюю пару лет Рихард тянулся к старшему сыну, словно пытаясь искупить вину перед ним, младшему не доставалось и малой толики его внимания. И Конрад хорошо помнил, что сказал отец во время одной из их доверительных бесед.
Около месяца назад, когда мужчины остались наедине, старший произнёс слова, взволновавшие и озадачившие Конрада.
– Майдель – чудовище, – глядя в огонь камина, промолвил колдун. – Я не мог и предположить, что сложу свою магию к ногам такого
– Но вы поддерживали его когда-то, – возразил сын.
– Поддерживал, ибо в то время считал достойнейшим из тех, кто мог занять место дукса. Я даже не гневался по-настоящему, когда вы отказались от власти, мне казалось, что она выше ваших сил.
– Сейчас вы думаете иначе? – осторожно поинтересовался Конрад.
– Да. Вы однажды сказали, что служение ночи не предполагает обязательной жестокости, только лишь разумную жёсткость. Ваше правление стало бы именно таким. Я сожалею, что вы не встали во главе «Серви ноктис», хотя и считаю теперь, что это не честь, а тяжкая ноша.
Конрад, скорее, встревоженный, чем обрадованный похвалой отца, спросил:
– Значит, вы полагаете, что я совершил ошибку?
– Несомненно. Но в этом нет вашей вины. Виноват я, пытавшийся не уговорить, а принудить вас.
Младший Виттельсбах задумался. Он не совсем понял, что имел в виду отец.
Рихард встал. Обняв за плечи своего тридцатилетнего ребёнка, он поцеловал его в лоб.
– Прости меня, Конрад, за то дурное, что я принёс в твою жизнь. И спокойной ночи, сынок!
Не дожидаясь ответа, маг развернулся и вышел из комнаты.
Этот разговор и вспомнил сейчас старший брат, размышляя, мог ли Рихард при таком мнении о Майделе с лёгкостью завещать сыновьям службу у него. Сам Конрад давно разочаровался в друге детства, но Карл верил дуксу.
– Мне кажется, – продолжил разговор старший Виттельсбах, – отец имел в виду что-то другое…
– Что именно? – прервал младший.
– Не могу сказать, но вряд ли в последние секунды жизни он стал бы давать указания, кому мы должны повиноваться.
Не вставая с кресла, брат наклонился к Конраду, прошипев:
– Мне ясно, как день, что прозвучало завещание. Ты отказался стать дуксом, им стал Морсатр, и теперь мы оба в его безоговорочном подчинении.
– Нет, это не так…
– Для тебя, возможно. А я готов выполнять свой долг.
Уничтожающе посмотрев на Конрада, Карл направился к выходу.
– Подожди. Отец всегда осторожничал при субвертации, почему же он погиб так нелепо? Возможно, Вольф что-то знает. Последние слова…
– Морсатр! – обернувшись, одёрнул брат. – Для всех он Морсатр, и ты не исключение. А что касается отца, то это несчастный случай. Возраст, потеря ориентации…
–Ты сам веришь в то, что говоришь? Ему было лишь немного за пятьдесят.
Не удостоив Конрада ответом, Карл вышел, оставив дверь открытой.
С
Вольф не нуждался в советниках и советчиках. Великолепный стратег – он мгновенно проигрывал в уме десятки сложнейших комбинаций событий, и под его началом «Серви ноктис» стала страшной, в буквальном смысле этого слова, силой, направленной на уничтожение светлого «стада». Морсатр нередко забавлялся, губя волшебников, и оправдывал бессмысленные жертвы необходимостью показательных казней инакомыслящих.
И, что странно, по наблюдениям Конрада особо изощрённой смерти удостаивались и маги, и люди, злоупотребляющие алкоголем и третирующие близких. В этом случае выживала вся семья, кроме злополучного пьяницы – главы. Однажды Виттельсбах, уже несколько месяцев успешно работавший на филиев, упомянул об этом у иллюминаса. Тот, заметно опечалившись, поведал магу историю, которую во время встречи вожаков за столом переговоров прочёл в памяти дукса Игорь Чижов:
«Двенадцатилетний мальчик проснулся от шума и громких воплей. Кричала мать, а грубый, пропитой голос вторил ей.
Вольф Майдель соскользнул с кровати и, тихо ступая, пошёл на звук, дрожа от холода и тревоги за Гертруд. Сколько он себя помнил, не проходило и дня, чтобы отец не вернулся домой пьяным. Доставалось всем. У Вольфа не заживали раны, нанесённые обезумевшим от шнапса Отто, и матери нередко приходилось, схватив ребёнка, убегать из дома, чтобы муж не убил обоих. Тот избивал жену постоянно, но сегодня она кричала особенно страшно. Из соседней комнаты слышались глухие удары чем-то тяжёлым по беззащитному телу, и вопль вскоре стал непрекращающимся.
Подросток потянул на себя тяжёлую дверь и, собрав всё мужество, вошёл. Мгновенно оценив обстановку, он просчитал всё до мелочей. Когда отец швырнул жещину на пол и занёс руку, чтобы продолжить экзекуцию, слабенькое «секаре» полетело в него с места, где стоял Вольф. Абсолютно невменяемый Отто Майдель, едва почувствовавший порез, повернулся, пытаясь разглядеть сына сквозь плавающую перед глазами пелену. Стонущая Гертруд его уже не интересовала.
– Где ты, чёртов волчонок? – сипел пьяница, шаря вокруг. – Убью!
– Ну, давай, убей!
Искажённое насмешкой лицо вынырнуло из тумана прямо перед носом Отто.
– А-а, вот ты где! Ну, держись! – заревел Майдель-старший, кидаясь к отпрыску.
Но промахнулся. И ещё, и ещё раз: ловкий мальчишка легко уворачивался от едва державшегося на ногах мужчины. Но вскоре Вольфу надоела эта игра. Чувствуя огромный прилив магической силы, слегка напрягшись, он послал в ополоумевшего отца спираль магии, пронизавшую того насквозь.