Афанасий Никитин. Время сильных людей
Шрифт:
— Вишь, как гостей надо встречать, — сказал Афанасий, щелкнув оторопевшего привратника по лбу. — А ты — не велено, не велено.
Парень пошатнулся, щелчок у кузнеца получился знатный.
— Здравствуй и ты, добрый человек. Кто сам будешь? Не Василий ли Панин, посол московский? — спросил Михаил, больше для проформы.
— Он самый, — ответил коротконогий человек. — А вы откель?
Купцы, не сговариваясь, отвесили поясной поклон.
— Люди мы торговые, из разных мест, — начал Михаил, за его спиной Хитрован
— Да погодите, чего на дороге стоять? В палаты проходите. Сейчас вам поесть соберем, — спохватился посол, — да ладком все обсудим.
Через темные сени с высоким потолком они прошли в горницу с узкими окнами. Чинно расселись за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появились разные заморские блюда, коим и названия-то никто не знал.
— Эх, зря чайханщику денег отвалили, — прошептал на ухо Афанасию Михаил.
— Так знать бы, что так привечать будут.
— Хитровану спасибо скажи. Это он нас против Панина настраивал.
— Да чего уж, — махнул рукой отходчивый Афанасий. — Новая еда лишней не будет.
— Точно не будет, — расслышал его посол Василий. — Угощайтесь, гости дорогие, чем Бог послал.
Купцы были сыты, но многолетняя привычка к лишениям не позволяла запросто отказаться от еды. В горнице послышались хруст, чавканье и сочное прихлебывание из чашек. Молодежь же все больше налегала на сладкое, которого было тут в изобилии. Пахлава, шербет, асфур, кольушкор, мабрума, муссаляс… Посол и сам, видать, был сладкоежкой.
Подождав, пока гости немного насытятся, он перешел к делу.
— Ну, наелись, гости дорогие? — спросил посол.
Купцы закивали с набитыми ртами.
— Теперича рассказывайте, что случилось.
Речь повел Михаил:
— Шли мы с товаром в Ширван. Да напали на нас по дороге татаре…
— Татаре? — удивленно поднял вверх брови Василий.
— Татаре, да. На суденышках утлых на наш корабль как поперли! Но мы их перетопили легко, хотя и запас пороховой растратили весь, и нескольких человек убитыми потеряли.
— Богатырский поступок, — заметил Василий.
Михаил зарделся, как девица, и продолжил:
— И тут увидали мы галеру венецианскую…
— Галеру? Венецианскую? — Брови посла снова взлетели на лоб.
— Да, только не италийцы в ней были, а кайтаки, земли коих под рукой Ширван-шаха находятся.
— Откуда ж они галеру взяли, горцы сухопутные?
— То нам неведомо, — ответил Михаил. — Только галерой той они нам пробили борт да весь товар повытаскали. Да людей наших, которые за борт упали, забрали в полон.
— И чего ж вы хотите от Ширван-шаха? — спросил Василий.
— Хотим, чтоб подданным своим он распоряжение дал товар наш вернуть да деньгой струг оплатил и товар, коего недосчитаемся.
— И с этим пришли вы ко мне?
— А к кому ж нам еще идти? Людей православных
На этот раз девицей зарделся посол.
— Непроста задача, ох непроста. Но что делать? Пойду собираться, тем более, что шах меня к себе все равно звал отужинать. Вот как раз к ужину и поспею. За столом-то такие дела обсуждать сподручнее. Я шаха подготовлю, обскажу ему все, как есть, а вы уж с утра заявитесь да расскажете ему о своих бедах жалостливо. Авось смилостивится. О ночлеге не волнуйтесь. Ежели я дотемна не вернусь, то устроят вам и где лечь, и чем укрыться. А вернусь — сам помогу.
Он открыл скрипкую дверь и вышел в сени. Под ноги послу серой тенью кинулся дьяк. Зашептал на ухо:
— Ох, врут они, Васенька. Ох, врут.
— То мне ведомо. Тверские они все до одного. И лазутчики мне о том докладывали, и по выговору чую. Непонятно только, прикидываются зачем, — вполголоса ответил Василий.
— Погубить тебя хотят, — горячо зашептал дьяк. — Не иначе.
— Погубить?
— Убивать, конечно, не станут, не то самим им головы не сносить, не здесь, в Ширване, так там, но не с добром они пришли точно. И байки плетут зачем-то про галеру эту…
— Про ту галеру я сам слыхивал. То не байки. Но вот чтоб от татар на Волге отбиться одинокому кораблю, то вряд ли. Ох, нехорошее грядет. А может, они по тайному поручению? От Василия Холмского али Данилы Щени? Вдруг они тех купцов к ширванскому шаху с заданием послали каким.
— Может, тебя в его глазах хотят опорочить? — спросил дьяк.
— Не так просто меня в глазах шаха опорочить — задружились мы крепко.
— Не лукавь, Василий. Хотя бы себе. Знаешь сам, как человек на напраслину о других падок.
— То верно, — нахмурился посол. — Ну да ладно, напраслину и мы возводить умеем. Пожалеют еще, что с Василием Паниным связались. — Он поднес к носу дьяка костистый, волосатый кулак, совсем не вязавшийся с его немного дурашливым обликом.
— Ту уж побереги себя, батюшка, а то как же мы без тебя…
— Ладно, не причитай, — оборвал его Василий. — Не из таких передряг выбирались.
— Дай Бог, — поклонился дьяк и перекрестился. — Дай Бог!
— Все, поеду я. А ты в горницу иди да разговоры послушай, авось выпьют винца да сболтнут чего. Потом доложишь.
Дьяк кивнул и скрылся за дверью.
Купцы окончательно разомлели от жары и сытости. Разговор тянулся вяло и все больше сводился к добродушным нападкам на Хитрована.
— Эх, Митроха, чуть ты нам всю малину не изгадил, — пробасил Андрей. — На такого хорошего человека напраслину возвел.
— Да я чего, я ж ничего… — отмахнулся Хитрован.
— Да он вообще идти не хотел, — припомнил Михаил.
— А еще сказывал: надо таиться. Не открываться, кто и откеда, — добавил Афанасий.