Афера для своих
Шрифт:
– Теперь ты погоди! – остановил Ефремова гость. – Ты красиво начал: монархисты, справедливость, преступник, избежавший возмездия. Только все это – не для меня. Я реалист. С юридической точки зрения Козодоев – не преступник. Срок давности привлечения его к уголовной ответственности прошел, значит, он перед законом чист. Эта тема закрыта. Но если тебе спать не дают попранные идеалы справедливости и добра, то возьми пистолет, приди поздним вечером к Козодоеву домой и перестреляй его и всю его охрану. Если подойдешь к делу с умом, то процентов
Ефремов молча встал, вышел из кухни в комнату. Он предвидел такое развитие событий и подготовился к их продолжению.
– Посмотри, как она тебе? – Игорь положил перед гостем фотографию девушки в школьной форме.
– Ничего чувиха, – осторожно оценил гость. – Симпатичная.
– Десять лет назад, – начал издалека Ефремов, – эта девушка была моим агентом. Ее зовут Наташа Голубева. В декабре 1982 года она училась в десятом классе.
– Как ты ее смог завербовать? – удивился Воронов. – Несовершеннолетних же нельзя на связь ставить?
– Вербовка была неформальной, агентурное дело я не заводил, но Наташа добросовестно работала на меня. Со временем наши отношения переросли из деловых в личные, и я стал подумывать: а не жениться ли на ней? Как раз в это время, десять лет назад, вот эта квартира, где мы сейчас сидим, стала моей, но в ней ничего не было: ни мебели, ни вещей. Я занял денег, начал обставлять новое жилище. Когда квартира была готова к визиту Голубевой, она попалась мне с другим парнем, и наши отношения на том закончились.
– Грустная история, только при чем здесь Козодоев?
– Сергей Козодоев сидел за одной партой с Голубевой, и она убедила меня, что он не способен на убийство. Это раз. А теперь два: если бы Козодоев не убил любовника своей матери, то у меня было бы больше времени на девушку, и я бы обставил квартиру не в конце декабря, а гораздо раньше. Тогда, десять лет назад, я день и ночь пахал на раскрытии убийства Бурлакова, и с Голубевой мог встречаться от случая к случаю. Как ты думаешь, это веские основания, чтобы я навсегда возненавидел этого подонка?
– Игорь, так ты себя просто образцово вел в его кабинете! Подумать только, он тебе свадьбу расстроил, а ты ему даже в морду не дал.
Ефремов уловил иронию в словах коллеги, но и к этому обороту он был готов.
– Никто про мой облом, кроме тебя, не знает, – признался он. – Козодоев вообще не в курсе моих отношений с Голубевой. А с ней я расстался без скандала и выяснения отношений. Я предложил ей зайти ко мне в райотдел – забрать компрометирующие ее фотографии, но она не пришла. Фотки я сжег, о Голубевой забыл, но когда с Козодоевым столкнулся лоб в лоб, то разом про все вспомнил.
Воронов не поверил в историю о злом разлучнике Козодоеве, который к тому же не знал и даже не догадывался, что разрушил отношения между взрослым мужчиной
«Мстить за поруганную любовь – дело благородное. Это не за хамское поведение человека в тюрьму упрятать, это чувства, патетика! Посмотрим, куда он дальше повернет».
Ефремов истолковал молчание гостя по-своему:
«Кажется, Ворон клюнул на наживку. Не зря я полгода назад фотографию у Голубевой из семейного альбома свистнул. Как чувствовал, что пригодится».
– Вот такая-то история, брат! – невесело сказал Ефремов, разливая водку. – Видел я Наташу Голубеву в одних трусиках, вусмерть пьяную, видел ее в одних колготках и бюстгальтере, а вот на полностью раздетую взглянуть не удалось. Козодоев помешал… Так ты поможешь мне или нет?
– Надо знать, что ты хочешь от меня. Я Козодоева убивать не собираюсь.
– Ворон, мне нужен совет. Просто совет, ни к чему не обязывающий. Я спрашиваю – ты оцениваешь ситуацию с юридической точки зрения и даешь совет, как бы я мог поступить, чтобы добиться нужного мне результата.
– Сразу оговорюсь: если ты надумал вернуться к событиям 1982 года, то забудь о них. Все, что десять лет назад сделал Козодоев, прошло и растворилось во времени. Даже если ты выяснишь, что он в том памятном для тебя декабре собственноручно прикончил с десяток любовников своей матери. Все быльем поросло, забыто и закрыто.
– Так ты согласен помочь?
– Я уже помогаю. Я только что отсек негодный путь и готов выслушать тебя дальше. Но для начала скажи, какими силами и средствами ты располагаешь и какой результат хочешь получить?
– Начнем с результата. Я хочу посадить Козодоева минимум на год, а еще лучше на много-много лет, чтобы он в зоне навсегда забыл о женщинах и развлечениях.
«Это заказ, – понял Воронов. – Игоря очень настойчиво попросили посадить Козодоева, временно вывести его из игры. Теперь попробуем узнать, кто заказчик».
– Кроме нашей организации, у тебя будут союзники?
– Надо подумать, – уклончиво ответил Ефремов.
– Игорь, или ты выкладываешь мне всю суть, или давай снова поговорим о монархистах, и я пойду. Я не могу впотьмах конструировать безупречные комбинации. Юриспруденция – наука точная, на ощупь обвинение не построишь.
– Мать Козодоева и его сестра на моей стороне, – не стал скрытничать Ефремов. – Других значимых игроков пока нет. Ворон, коли мы играем в открытую, скажи: его за изнасилование притянуть можно? Я до того, как обратиться к тебе, прокручивал несколько вариантов, и самым беспроигрышным мне кажется изнасилование. Мог же он свою сестру изнасиловать? Если надо, то она даст показания.
«На мамашу нажму, она поработает с Оксаной, и дочка даст на брата показания, какие нам потребуются», – мысленно дополнил Ефремов, но вслух о Римме Витальевне говорить не стал. Он не собирался посвящать коллегу во все тонкости дела.