Аферистъ
Шрифт:
Про охранника я сам жене сказал. Для проверки. А она взяла и поверила. Конечно, оно и к лучшему. Глаза открылись. Но цена таким открытиям очень велика. Осталось состояние, когда уже все равно, что и куда. Ничего не страшно, потому что хуже не будет.
Я созвонился и поехал. Уютный июньский вечер наполнялся музыкой, гудками авто, смехом молодежи. Свою машину я продал, чтоб было на что жить после развода. Суда еще не было, но в исходе я не сомневался. Квартиру делить не буду. Придется снимать. А лучше всего уехать в деревню, в далекую-предалекую, чтоб никто не добрался. И делать все,
Чудик – мужичок шестидесяти лет, бородка заплетена в косичку. Меня проводили к нему в подсобку. Он поднялся навстречу. Небольшой животик его прикрывала полосатая рубашка на выпуск, а сверху кожаная жилетка. На голове круглая шапочка, как у китайцев.
– Привет! – Улыбаюсь я, – вот решил зайти, а то давно не виделись. Да и подскажешь чего-нибудь. Мои дела сам знаешь, сейчас в каком состоянии.
– Проходи, садись, чай пить будем. А что до дел, то они всегда одинаковы. От состояния ума зависят. Что в голове – то и в делах.
Он взял пузатый глиняный чайник и разлил парящую янтарную жидкость в пиалы.
– Вот, не совсем, – возразил я, – раньше таких последствий не было. По молодости разве неудачи так переносились? Да наплевать. Упал – встал, отряхнулся, заново начну, и вся недолга. А тут прибило, как гвоздями.
– Сил нет?
– Физические силы есть, руки двигаются, ноги ходят. А делать ничего не могу. И ничего не хочу.
– Значит, не то делаешь.
– Раньше все мог. И то, и не то.
– Ну, раньше и пломбир был вкуснее. Знаешь анекдот? – Он не дождался моего ответа, – дед пришел к урологу. Вот, говорит, до чего власть довела – у меня потенция пропала. Врач ему – причем здесь власть? А тот отвечает, мол, не знаю, не знаю, при Брежневе такой фигни не было.
– Ну, правда же, не было!
Мы оба смеемся.
– Я тебя и сам хотел видеть, только ждал, когда созреешь, – Чудик стал серьезным.
– Тема есть?
– Есть. Не знаю, как быстро согласишься, но что тебя заинтересует, уверен.
– Излагай.
– Копали мы тут одно место. Склеп, короче.
– Ты докатился! – Перебиваю я.
– Подожди. Там с легендой дело. Началось с того, что дневники нашли в старом доме при ремонте. Да ты знаешь, в центре он, я его откупил. Стену поломали, а там комнатушка скрытая. Ценного мало. Две шпаги, револьвер, шашка, сервиз фарфоровый и переписка. Барахло ребятам на разживу отдал, а бумаги сам разобрал.
– И там пиратская карта?
– Там указание на поместье. Точнее, на место, где оно раньше стояло. От зданий ничего не осталось.
– Это где?
– У нас. Недалеко тут. Название романтическое – урочище Ангелов. Про ценности и раньше слухи ходили. После революции от усадьбы камня на камне не оставили. Буквально. И вокруг перерыли. Искали несколько десятилетий. Кто про сокровища несметные говорил, кто действительно про карту. Но так ничего и не нашли. Пруд большой остался и аллея из древних лип. Толстые, в три обхвата. И мы бы не нашли, если бы не дневники. Заклад под одной из лип оказался. Там тоже бумаги. Но уже конкретные.
– Если все нашли, то я зачем?
– Идем
– Много подняли?
– Ничего не взяли. Тут в другом дело. В послании написано о возможности омоложения.
– Ух ты! Судя по твоему виду, вранье.
– Да, добровольцы сразу нашлись. И я тоже пробовал. Но там несколько условий. Все в стихотворной форме, все так мутно. Понятно, что нужно встать на ступени. Каждая ступень вниз – минус десять лет в возрасте. Сам понимаешь, всех подряд не пошлешь. С годами подгадывать надо. Хотя молодежь тоже попробовала. Даже возникли версии, что не сразу сработает, подождать надо.
– Много ступеней?
– Десять. Оно и понятно, больше вряд ли потребуется.
– Значит, фигня?
– Там еще условие есть. Человек должен в отчаянии быть. А мы все весьма довольные по жизни. Мелкие неприятности не в счет. Я как не напускал грусть и печаль на себя, ничего не получилось.
– А я, значит, в самой кондиции?
– Думаю, что да. Ты сейчас от дел отошел. Совсем прежней работы не касаешься и не в курсе. А у меня источники там есть. И я получили информацию, что сейчас ваши старые дела втихую копают. Народ опрашивают. И про тебя в том числе.
– Вот, суки! Чего еще им надо-то?
– Компромат ищут, хотят, чтоб ты исчез. Уж сильно не туда влез, друг ты мой сердечный. Не убили пока и радуйся. Но не думай, что в покое оставят. Операм задание дали, будут работать. Да и силу им показать надо, чтоб другим неповадно было.
– Хорошо, что я раньше этого не знал, – подумал я о своем и плохом.
– Хорошо, – согласился Чудик, – там еще третье условие, но мне оно непонятно.
– Так ты что, поверил во все это?
– Пока еще нет. Но я же практик. Надо сделать все по правилам, а потом уже обсуждать. Требование – полнолуние. Как раз завтра, ты удачно зашел. С меня шашлыки.
– Ночью комары не сожрут?
– Вот, кстати, комаров там нет. Рядом гудят, а туда не подлетают. Тоже странность. Чего бы халявных шашлыков не поесть?
– Договорились. Завтра к десяти вечера подъеду.
– К девяти лучше, чтоб запас по времени был. Позавтракать с утра спокойно не удалось. Позвонил бывший коллега.
– Привет, Андрюха, слыхал?
– Еще нет. Удиви.
– Ватруху прихватили.
Я замолчал. Востряков был одним из лучших оперов. Ушел на пенсию три года назад и устроился в очень хорошее место. За какие такие заслуги с ним так?
– За что, не знаешь?
– Не-а. Все в шоке. Он с тобой вместе работал. Я думал, может, ты в курсе.
– Два месяца не видел его. Он же всегда аккуратный. Что на него можно накопать?
– Накопать на всех можно. Значит, не в курсе?
– Нет. Узнаешь что, позвони.
– Обязательно.
По интонации я понял, что не позвонит. И что знает больше, чем говорит.
Война войной, а еда едой. Я пожарил яичницу из пяти яиц. Заварил зеленый чай. Но ем без удовольствия. Мысли по неволе сбиваются на коллегу. И не только мысли. У каждого рабочего опера есть чуйка. Сейчас она просто орет: «Вали, куда глаза глядят». «Пойду, прогуляюсь», – говорю сам себе.