Аффект
Шрифт:
— Как они выходили?
— Тут уж мне было не до них. Знаете, впускать и выпускать пассажиров — одна морока.
— И больше Николая не видели?
— Видела уже на земле. На нём эта женщина повисла…
— У самолёта?
— У самого трапа. Целует и слёзы на глазах.
— А он?
— Улыбается.
Рябинин питал странную надежду на самолёт, словно там, в разреженном воздухе, истину было искать проще, чем на земле. Но бортпроводница подтвердила показания земных свидетелей, добавив
— У неё цветы в руках, — уже не спросил, сам поведал стюардессе Рябинин.
— Нет, цветов не было.
— Ах, да…
Его сознание, разуверившись в успехе, стало ошибаться: Пиониху заменило букетом пионов. Но память, как часть сознания, не забыла письма и держала эту алую Пиониху у аэровокзала рядом со встречающими. Получалось, что Вересова передумала и проникла к самолёту, к самому борту.
— На лётное поле встречающих пускают?
— Конечно, нет, — ответила стюардесса, запоздало положив холодный окурок в пепельницу.
— Как же она прошла?
— Кто?
— Эта встречающая?
— Какая встречающая?
— Да о которой вы говорили! — удивился Рябинин.
Удивилась и бортпроводница; Она даже мельком глянула на свой окурок, словно захотела взять его обратно: пока тот был в пальцах, было и взаимопонимание со следователем.
— Которая встретила геолога, — подсказал Рябинин, хотя речь могла идти только об этой женщине.
— Она его не встречала, а провожала.
Рябинин помолчал. Такие заминки иногда бывали, когда следователь не понимал или не понимали следователя. Стюардесса могла не рассмотреть, могла перепутать, могла ошибиться…
— Можно ли провожать человека, который только что прилетел? — удивился он, улыбкой намекая на эту её ошибку.
— Они же при мне простились!
— Подождите-подождите, — почти сурово произнёс Рябинин. — Вы говорите о высокой белокурой женщине в красном платье?
— Не-ет. Небольшая, в брючном костюме…
Рябинин опять помолчал. Опять была заминка. Но теперь её вызвал следователь откровенным непониманием, хотя где-то в подсознании радостно гикнуло предчувствие разгадки.
— Откуда же она взялась?
— Из самолёта.
— Из какого самолёта?
— Как из какого? С ним прилетела.
— Кто же… она? — тихо спросил Рябинин убывающим голосом, словно боясь кого-то разбудить.
Бортпроводницу удивила эта голосовая перемена и его интерес к женщине, прилетевшей с геологами. Она не сомневалась, что только убийство может всколыхнуть опытного следственного работника. Ей захотелось спросить, кто из тех троих убит, но удержалась, потому что следователь ждал ответа. Она слегка подалась вперёд и почти шёпотом сказала:
— Я думала, что это жена Николая. А они вдруг стали прощаться…
10
Рябинин
Вечера ещё были светлыми, но осень уже начала проступать новыми красками. В субботу он ездил за город и видел капустное поле, которое вдруг выделилось глубокой зеленью и каким-то матовым блеском, отчего отливало неожиданной синью, словно меж листьев стлался костёрный дымок. Вот и здесь полыхнула рябина. Скоро заполыхают клёны. Сделалось просторнее меж стволов. Изменилась и вода: стала темнее издали и чище вблизи.
Казалось, что отдыхающих больше, чем деревьев. И каждого второго человека Рябинин вроде бы узнавал, словно шёл среди одних знакомых. Это узнавание слегка напрягало, лишая того отдыха, ради которого он свернул в парк. Но Рябинин знал, что, пожалуй, во всём парке не отыщется и одного знакомого. За свою следственную жизнь он столько допросил людей, что в его сознании они организовались в устойчивые типы — не знакомых он встречал, а знакомые типы. А может быть, с возрастом все люди кажутся знакомыми?
Рябинин свернул в боковую аллею, где стояли белые скамейки. И на первой же увидел человека, которого наверняка знал.
— Посидите, Сергей Георгиевич, — предложил прокурор, убирая плащ.
Рябинин опустился рядом:
— Вы тоже здесь по пути?
— Да, подышать. А как поживает лотос в дельте Волги?
— Цветёт.
— А вот у вас вид не очень цветущий, — заботливо сказал прокурор, вглядываясь в лицо следователя.
— Думаю много, — улыбнулся Рябинин.
— О мотиве?
— Нет, о пословицах и поговорках.
Теперь улыбнулся прокурор, и эта улыбка дала ему право на ироничный вопрос:
— Надеюсь, эти размышления тоже мотивированы?
— Иногда мне кажется, Юрий Артемьевич, что мы ничего не открываем, не говорим и не делаем нового. Всё было и было.
— Даже эта мысль была.
— Тогда у меня пропадает охота работать.
Прокурор взялся за нос, но, спохватившись, не стал его шатать, а лишь легонько провёл по нему пальцами сверху вниз, словно снял невидимый чехольчик. Но и это усечённое движение — не пошатал же — привело его к мысли:
— В науке и технике много нового.
— Например? — оживился Рябинин.
— Например, авиация.
— Авиация — это всего лишь техническое воплощение ковра-самолёта.
— Ну, атомная бомба…
— Техническое воплощение ада и разной там геенны огненной.
— Есть, Сергей Георгиевич, абсолютно новые науки. Скажем, генетика.
— Генетика? — даже удивился Рябинин, подчёркивая древность этой науки. — Да вся генетика умещается в старую добрую пословицу: «Яблочко от яблоньки недалеко падает».