Афган: разведка ВДВ в действии. Мы были первыми
Шрифт:
Оценив молчаливую реакцию офицеров, Скрынников подчеркнул:
– В части информации. На сторону противников правительства переходят части регулярной афганской армии. Ситуация непредсказуема, скажу больше – командованием советских войск принято решение о проведении в провинции Кунар войсковой операции…
В палатке повисла тишина. Казалось, «поларис», жадно пожиравший соляр, убавил свой устрашающий гул. Слышно было, как завывала вьюга, терзая брезент армейской палатки.
– От разведывательных подразделений дивизии, – продолжил Михаил
– А мы, товарищ майор?
– И вы тоже, Иван Геннадьевич, составляете резерв командира дивизии на случай непредвиденных обстоятельств развития операции в Кунаре.
– Это вроде как не у дел, – буркнул Ленцов.
– Ещё чего, Александр Иванович! Добываемая вами информация имеет огромное значение, а для драки с мятежниками есть парашютно-десантные подразделения. Пусть и они воюют! Наша задача – разведка! Вот и работайте! Ищите противника! Выбивайте данные!
– А чего «пристегнули» «литерную»? «Курковых» подразделений не хватает, что ли?
– Командиру дивизии виднее, Иван Геннадьевич, и не болтать лишнего! Всем хватит войны! Переходим к делу! – Михаил Фёдорович расстегнул верхнюю пуговицу полевого обмундирования. – В связи с тем, что оппозиция концентрируется в Кабуле, разведке дивизии приказано сосредоточиться на получении информации о базах, пунктах сбора, местах и способах просачивания в город. Мы должны знать намерения мятежников, товарищи разведчики! Вот и думай, Ленцов, при деле остаемся или курим бамбук?
Начальник сделал паузу. Молчали и разведчики.
– Что у тебя, Марченко, по работе ночью? Докладывай!
Чуть приподняв голову от неожиданного перехода, я развернул топографическую карту:
– Решение на разведку прошлой ночью, товарищ майор, реализовывалось мной в привязке Чёрной горы и кишлачного массива к системе охраны и обороны стратегических объектов: аэродрома и городка дивизии. Характер действий мятежников позволяет судить о взятии ими под визуальный контроль интересующих объектов, что и активизировало обмен световой информацией с горами… Есть основание считать, что в скальных разработках хребтов – здесь, здесь и здесь, – ткнул я карандашом в карту, – зимуют вооружённые отряды мятежников… Отмечен наблюдатель в нашей тыловой зоне – непосредственно у аэродрома…
– Только ли световыми сигналами проявили себя мятежники или, может, слышатся выстрелы? Осуществляется передвижение? – уточнил начальник.
– Никак нет, товарищ майор, выстрелы не отмечены, передвижение не обнаружено! Но выход противников новой власти на световую связь два-три раза за ночь, полагаю, имеет веское значение – есть, что передавать в горы. Иначе зачем эта «иллюминация»?
– Резонно! – отчеркнул кружочек на карте начальник разведки.
– Разрешите предположение?
– Выкладывай.
– Возможно, существует более тесная связь кишлаков
– Угу, угу…
– Если обратимся к карте, товарищ майор, получается следующая картина: в кишлаках Бахтиаран, Шаникалай и Танихейль три ночи подряд отмечены сигналы. Кому они предназначены? Душманам в горах! С точек хребта Хингиль – смотрите: вот, вот и вот – им отвечали. Таким образом, зафиксирован активный обмен световой информацией… Вывод! Если агентурную ориентировку, доведённую вами о шевелении подполья в Кабуле, увязать с активностью мятежников на подходе к столице, представляется, что события приобретают более, чем серьёзный характер.
– Угу-у-у…
Скрынников думал. Было о чём подумать начальнику разведки соединения! Генерал-майор Рябченко требовал от разведчиков информацию о мятежниках: их состав, намерения, возможный характер действий. Сложность ситуации в стране усугублялась переходом к противникам Саурской революции частей регулярной афганской армии, не выказавших преданности руководству страны. Причём, к мятежникам уходили элитные подразделения горных стрелков, расположенные в приграничных уездах с Пакистаном.
– Предположение высказал, товарищ майор, разрешите предложение?
– Только без волюнтаризма, Марченко!
– Есть!
Мои предложения начальник разведки дивизии мог разбить своими контраргументами, при этом не скупясь на крепкие выражения, на которые Михаил Фёдорович был горазд. Тем не менее, эти мои предложения исходили, прежде всего, из ощущения того, что прошлой ночью моя разведгруппа при выполнении задания «засветилась» у Чёрной горы. Вроде и сработали без «сучка и задоринки», но, как говорится, бережёного и Бог бережёт… Если ситуацию рассматривать без лирики и драматизма, не хотелось повторяться в маршруте входа в задание через наше боевое охранение, где и мог случиться «прокол». Что-то говорило об этом…
– Предложение следующего порядка, товарищ майор: утвердить решение по входу группы в задание через хребет перевала Паймунар. Сегодня в боевое охранение не полезу.
Лицо Скрынникова вытянулось. «Отправит служить к “авантюристам” или ещё дальше?»
– Карту!
– Вот.
Начальник разведки уткнулся в «стотысячную» «километровку», на которой красным карандашом была нанесена зона ответственности дивизии.
– Ну и?..
Зная взрывной темперамент начальника, изложение сути своего предложения я начал с осторожной фразы: