Афган, снова Афган…
Шрифт:
— Товарищ командир! Сейчас мы устраним все неполадки! — заверил меня ужом вывернувшийся из столпившихся солдат сержант.
Я злобно посмотрел на него и прошипел:
— А ну, быстро ремонтируй рацию, гад вонючий!
— Есть, товарищ командир! — Сержант мухой юркнул в БТР и прокричал весело изнутри: — Через две минуты все будет готово! Здесь просто контакты отошли или окислились! Я мигом, товарищ командир!
Действительно, минут через пять рация заработала. Я связался со старшим колонны и доложил о поломке.
За нами прислали БТР с офицером-механиком.
— Ну, что?
— Хана! — коротко ответил механик. — Все машины — старье! Свой ресурс они уже отходили дважды… Будем тянуть на тросе. Ваша машина — уже четвертая…
Все семьдесят с лишним километров от Ваграма до Кабула мы ехали на буксире, на гибком тросе.
Колонна двигалась черепашьим шагом. Треть машин вышла из строя, и их тащили на буксирах чудом еще не заглохшие остальные. Если кто не знает, что такое ехать в буксируемом на гибком тросе заглохшем БТРе, я скажу коротко: не приведи бог! Резкие рывки, от которых кажется, что вот-вот отвалится голова, неожиданные остановки, снова рывки. А кроме того, пронизывающий до костей холод. Двигатель не работал, печка, естественно, не включалась… И так около четырех часов!
А если бы все-таки настояли на том идиотском плане с ночным марш-броском и последующим вступлением в бой? Удивительно, будто люди живут на другой планете и в другом измерении! Какой умник мог планировать такое? И еще, вроде всем понятно, для чего мы находимся здесь. Почему же не выделили новую бронетехнику? Почему дали эти развалины, которым давно уже место на свалке? Все эти мысли вяло ворочались у меня в голове. Я отлично понимал, что ответа никто никогда не даст и что наверняка кто-то нажился или наживается на всех этих делах. Обидно! Но ничего не поделаешь! У нас виноватыми бывают только «стрелочники»…
Но всему бывает конец. Наступил конец и этому мучению. Мы въехали в Кабул со стороны северного КПП. Когда-то, как мне казалось, давным-давно мы выезжали с этого КПП на Баграм. Здесь нас чуть не прихватили с опальными министрами, которых мы тайно вывозили в Союз…
Тут колонна в очередной раз остановилась.
Я высунулся из люка и вдруг заметил, что на броне соседнего БТРа сидит весь его экипаж, более того, они весело переговариваются с афганскими солдатами, стоящими у КПП!
— Ну-ка послушай, о чем они говорят! — приказал я своему сержанту. Тот высунулся из люка, пару минут вслушивался, потом доложил:
— Товарищ командир, афганцы спрашивают, кто мы такие и откуда едем, а наши отвечают, что мы из Союза… из Чирчика, который под Ташкентом… что мы едем из Баграма и будем жить в Кабуле…
— На каком языке они говорят? На дари, что ли? — спросил я.
— Нет, на таджикском… Афганцы говорят, что они тоже по национальности таджики, земляки, значит, зовут чай пить…
Сержант с явным интересом вслушивался в беседу и, похоже, не находил в этом ничего предосудительного.
— Скажи им, чтобы прекратили болтать и не высовывались из машин! — приказал я сержанту. Тот что-то прокричал солдатам, но те только отмахнулись.
Так. Вся конспирация и все предосторожности — к чертовой матери! Ведь инструктировали же этих ослов: в контакт с местными не вступать ни в коем случае! И вот
— Вызови мне по рации старшего колонны! — раздраженно сказал я. — Да поживей, что уши развесил? Давай сюда! — Я взял микрофон и сообщил старшему о несанкционированных контактах наших «мусульман» с местными. — Надо срочно пресечь! Надо передать по всем машинам, чтобы никто не высовывался наружу! Как поняли, прием!
— Вас понял! Спасибо! Я им, засранцам, покажу небо в алмазах! Конец связи… — ответил комбат — старший колонны.
В витиеватых матерных выражениях комбат так доходчиво объяснил нежелательность контактов с местным населением и военнослужащими, что солдат с брони как ветром сдуло.
Однако позже, уже в городе, к нам в колонну затесалось две или три автомашины с местными номерами. Судя по всему, это была служба наружного наблюдения контрразведки. Когда колонна стопорилась на перекрестках, афганцы открывали дверцы машин и перекликались с нашими «мусульманами», которые, памятуя энергичное наставление комбата, на броню не вылезали и вели беседу, высунувшись из верхних и боковых люков БТРов. Я заметил, что афганцы что-то перекидывают нашим солдатам. Присмотрелся — они бросали пачки сигарет, которые наши «мусульмане» с криками восторга ловили…
Меня снова кольнуло дурное предчувствие. Как тогда, летом, во время мятежа в крепости Бала-Хисар, я подумал, что с этими ребятами много не навоюешь: продадут с потрохами! Не будут они воевать против своих соплеменников, особенно если все это продлится долго…
А между тем колонна начала петлять по кабульским улицам. Вот мы поехали в сторону микрорайона. Здесь от колонны отделилась группа десантных БМД и скрылась за поворотом. Они до поры до времени будут прятаться где-то здесь, на каком-то нашем объекте… Вот мы повернули к дороге на крепость Бала-Хисар. И снова от нас откололись несколько бронеединиц.
Наконец колонна выбралась на проспект Дар-уль-Аман. Ага, вот она, та самая лавка, где я когда-то хотел купить в качестве сувенира офицерскую фуражку. Проехали наше посольство. Доехали до краснокирпичного, похожего на средневековую крепость здания министерства обороны, справа — Государственный музей… Повернули направо. Теперь ехали по прямой асфальтированной дороге, окаймленной деревьями с опавшей листвой.
Мы подъезжали к стоящему на юго-западной окраине Кабула дворцу, который совсем недавно Амин избрал своей резиденцией. Где-то здесь нам выделено место, где мы — по легенде, советский батальон охраны — будем базироваться якобы для обеспечения безопасности Хафизуллы Амина, главы и лидера Афганистана.
Медленно проехали КПП дворца. Нас встречали гвардейцы, которые группой (человек шесть-семь) стояли у ворот КПП. Рядом с правой стороны виднелись караульные помещения. После КПП асфальт кончился. Грунтовая дорога пошла в горку. Наконец мы остановились.
Разминая затекшие ноги, я спрыгнул на землю. Осмотрелся. В свете фар были видны какие-то недостроенные двухэтажные здания из красного кирпича. Дверей не было, только каменные проемы. В окна были вставлены деревянные рамы без стекол. Оказалось, что именно там мы и будем базироваться. Стали разгружаться. Солдаты таскали с грузовиков в здание разобранные двухъярусные железные койки, матрасы.