Афганистан. Гора Шабан

Зарипов Альберт Маратович

Ну, а ещё через два шага в песенное дело вступила вся наша первая рота. Причём, без всякой лиричности и прочей мелодичности…

Пулею пробито днище котелка

Дружно рявкнула колонна первой роты… Ну, и далее…

Маркитантка юная уби-и-ита.

Грубоватый ротный хор был совершенно лишён какой-либо задушевности… Что впрочем своим контрастом только улучшало джуриковское соло… Ведь запевала вкладывал в слово «уби-ита» искреннюю свою жалость и юношеское сочувствие… Тогда как вся остальная рота пела это слово утверждающе и бесповоротно…

Мол, убита и всё тут! Ничем здесь ей не поможешь… Разве что спеть про эту юную лавочницу…

Когда рядовой Джурилло принялся за второй куплет, наша первая рота как раз поравнялась с командиром батальона. Майору Еремееву, если судить по его довольному выражению лица, наше военно-горловое пение очень даже понравилось… Видать, все мы не зря старались… Комбат даже крикнул что-то нам вослед, но мы этого так и не разобрали… Вся первая рота дружно орала припев, то есть две последние строчки из второго куплета… Ну, про то, что покуда мы живы, то мы всё ещё являемся фронтовой голью… А вот когда мы все погибнем… Вот тогда-то перед нами и откроется райская «доро-ога»… [16]

16

* прим. автора: Вот так!.. И никак не меньше. А вы как думали?!

Затем Джурик пропел третий и четвёртый куплеты. На этом песня и закончилась. Что ни говори, но сегодня наш ротный запевала был явно «в ударе» и поэтому строевая песня прозвучала в его исполнении без единой фальши. Ведь общая тональность этой, почти-что гражданской песни оказалась очень даже соответствующей нашей афганистанской действительности. А она здесь была очень строгой и подчас слишком уж суровой.

«Но ведь нам к этим трудностям не привыкать…»

Завтрак оказался «так себе». Просто мы успели слопать на две-три ложки больше, чем обычно. И вовсе не потому что наше подразделение очень хорошо спело строевую песню. Причина была более чем элементарной — неподалёку от Алиева какое-то непродолжительное время маячила рослая фигура зампотыла батальона. А ведь именно он и отвечал за всё наше солдатское обеспечение, в том числе и продовольственное. Именно поэтому сержантом Алиевым овладели робость и смущение… В общем, осторожность… Но когда рослый и явно не худенький старлей Ханнолайнен пошёл к своим непосредственным подчинённым, то есть к узбекам-поварам… Вот тогда-то и прозвучала особо ненавистная в первой роте команда… «Закончить приём пищи! Встать! Выходи строиться!»

И на обратном пути дневальному Джурилло пришлось петь строевую песню. Правда, на этот раз сольное исполнение было ещё более тоскливое… Если не сказать, запредельно-унылое… Ротный аккомпанемент также не отличался бодростью и жизнерадостностью.

А вот на утреннем разводе командир батальона похвалил нашу первую роту за отличное исполнение строевой песни. И ещё майор Еремеев объявил свою личную комбатовскую благодарность нашему задушевному запевале. Однако в этот момент рядовой Джурилло находился в казарме, то есть на своей тумбочке-подставке. А потому отвечать положенное «служу Советскому Союзу!» было некому. пришлось это сделать командиру первой роты. Но капитан Перемитин этим ничуть не огорчился… Скорее, наоборот… Неожиданный успех одного запевалы воодушевил ротного на ещё большие свершения…

— Взводные запевалы — ко мне! — скомандовал Перемитин по возвращению к казарме. — Командиры групп! Войска — в вашем распоряжении!

Как и следовало того ожидать, командиры разведгрупп никак не стали упускать такой наисладчайшей возможности поруководить своими войсками… Тогда как к ротному недружным шагом направились взводные запевалы… В их числе был и я.

— Кого не хватает? — полюбопытствовал ротный, оглядывая нашу троицу.

И опять за рядовым Джурилло отправили быстроногого

гонца. Ведь Джурик по совместительству исполнял обязанности запевалы первого взвода. Это когда вся первая рота маршировала общей колонной, именно тогда он являлся ротным запевалой. А когда мы шагали по-взводно, то есть четыре взвода один за другим, вот тогда Джурилло надрывал своё горло наравне с остальными взводными запевалами. И всё же его первая группа начинала своё выдвижение самой первой. Поэтому Джурику выпадала роль первой скрипки во всём нашем оркестре. Ну, а потом уже и все остальные…

Вскоре перед капитаном Перемитиным выстроилось четверо солдат с самыми лучшими вокальными данными. Первую группу представлял Джурилло. Из второй был молодой солдат Михальчук. Честь РГ № 613. защищал я. Ну, а четвёртый взвод предстал в лице старого бойца Саньки Богомолова.

— Итак! — начал ротный. — Сейчас мы будем разучивать новую строевую песню! Ясно?

— Так точно! — дружно ответили мы.

— Отлично! — улыбнулся наш ротный дирижёр. Я вам сейчас напою первый куплет и припев. А вы его запоминайте!

Капитан Перемитин звучно прокашлялся и начал петь…

Как на Поле Куликовом Прокричали кулики То в порядке бестолковом Вышли русские полки Как дыхнули перегаром — За версту разит! Значит выпили недаром Будет враг разбит!

Командир роты на секунду остановился, чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие, после чего приступил непосредственно к самому припеву…

И слева наша ра-ать! И справа наша рать! Хорошо в чистом по-о-оле мечём помаха-а-ать!

На этом музыкальные способности нашего командира закончились и он перешёл к устному разговорному…

— И так — два раза! — сказал ротный. — То есть куплет… Тьфу, ты… То есть припев повторяем. Ясно?!

Мы молчали, отказываясь верить своим ушам и глазам… Капитан Перемитин воспринял эту явно затянувшуюся паузу как заурядную солдатскую невнимательность… В следствии чего нам попросту не удалось запомнить с первого раза всю эту, так сказать, песню.

— Повторяю ещё раз. — заявил нам ротный перед тем, как запеть снова.

И опять… Почти что на весь наш батальонный плац… Да что там плац! Чуть ли не на весь Афганистан!.. Вернее, на весь земной шар!.. Понеслись просто-таки кощунственные слова… И про Куликовское поле, которое вообще-то имеет немаловажное значение для нашей истории. И про русские полки, которые с явного будуна вышли в «порядке бестолковом» на это самое поле. И про разящий за версту перегар, что резко противоречило проводимой ГенСеком Горбачёвым антиалкогольной кампании. Единственное, что не вызывало антипатий, — это были слова припева, в которых чётко и вполне нейтрально озвучивались обычные и понятные вещи… Ну, что хорошо в чистом поле мечём помахать… Особенно когда и справа, и слева имеется по целой рати…

«Действительно… — думал я с нарастающей тоской. — Чего б мечом не помахать, когда с обоих флангов такая мощная поддержка? И всё же… Где он такую «песню» откопал?»

Командир первой роты уже закончил свои вокально-музыкальные упражнения, а четверо его подчинённых смотрели на товарища капитана с явным таким непониманием. Ведь всё это музыкально-театрализованное действо происходило хоть и напротив нашей казармы, но всё-таки на батальонном плацу. А вокруг сейчас ходило, брело и шныряло столько нашего военного люда!.. Да и от других, то есть соседних казарм на нас пялилось немало бойцов… Которые, наверняка и почти что точно… Одним словом, втайне потешались над всеми нами…