Афганистан. Гора Шабан
Шрифт:
Однако капитану Перемитину было наплевать на окружающие его обстоятельства и прочие условности военно-солдатского нашего бытия. Ему, наверное, хотелось поразить всех офицеров батальона и даже бригады столь неординарными песенными способностями своего подразделения. Поэтому командир первой роты не терял время даром.
— Больше повторять не буду! — заявил он и тут же перешёл к нашей части выступления. — А теперь-с… Приступим! На месте шагом марш!
Как и положено при такой команде, мы вчетвером затопали на одном месте, чётко размахивая руками и высоко поднимая колени.
— Песню запе… — произнёс командир, подстраиваясь под то, когда левые наши сапоги дружно бухнут по земле. — Вай!
Как и предписано Строевым Уставом, исполнительная часть команды в виде слога «Вай!» была отдана в момент касания земной поверхности четырёх наших левых ног. Далее солдатам-запевалам полагалось топнуть один разик правой ножкой… И в тот самый момент, когда громыхнёт уже левый сапог… Вот тогда-то и начать своё сольное выступление…
Однако… Мы продолжали шагать на месте… Поочерёдно топча афганистанскую твердь то левой, то правой ногой… А песни всё не было.
— Запе-ВАЙ! — ещё раз приказал командир роты.
Наш солдатский квартет продолжал маршировать на месте. Подбородки оставались высоко поднятыми… Глаза всё также бесстрастно смотрели вперёд и вдаль… Восемь рук по очереди выносились перед корпусом и резко откидывались назад…Ноги ходили ходуном…А песни…
— Вы чего? — не выдержал товарищ капитан. — Оглохли? Я уже в третий раз командую… Запе-ВАЙ!
Но и третья попытка оказалась безуспешной… Мы дружно шагали на месте… Но спеть эту песню… У нас никак не получалось…
— Ясно! — произнёс капитан Перемитин. — Стой! Раз-два! Если неполучается хором… Будем отрабатывать по-отдельности. Джурилло! На месте…
Запевала первой группы и всей нашей роты оказался очень смышленым малым. Он чётко и беспрекословно замаршировал на месте. А после команды ротного запел эти крамольные слова и целые строчки… То ли шутки-прибаутки, то ли издёвки и даже надругательства… В общем, нашей новой строевой песни.
— Молодец! — похвалил Джурика ротный, когда прозвучал и припев. — Стой! Михальчук!
Молодой запевала второй группы тоже исполнил свою сольную партию. До джуриковского уровня он конечно же не дотягивал, но тем не менее… Его срывающийся от волнения голос рано или поздно, но всё-таки должен был окрепнуть…
— Зарипов! — приказал ротный. — На месте шагом МАРШ! Песню запе-ВАЙ!
Невзирая на текущий по спине холодный пот и поднимающиеся дыбом волосы… Я всё же переборол весь этот ужас… То есть надвигающийся кошмар похабной военной песни… Сначала замаршировали мои руки и ноги… А затем прорезался и голос…
— Молодец! — по ходу действия похвалил меня ротный.
Мой голос тутже осёкся и замолчал… Я как раз закончил исполнение строчки про, в общем-то, безобидных куликов… Одобрение командира меня сбило с уже набранного темпа… Поэтому моё выступление было сорвано. И мне пришлось начинатьвсё заново.
Со второго захода я спел всё и сразу. То есть без остановки и до самого припева, повторённого дважды… Однакож… Во время моего пения на душе с каждой произнесённой буквой становилось погано
Я закончил петь и остановился, готовый провалиться от стыда сквозь землю. А капитан Перемитин уже перешёл к запевале четвёртого взвода. Вот здесь-то он мог не волноваться. Санька Богомол уже был дембелем и поэтому пропел свою сольную арию, как говорится, без сучка без задоринки.
— Молодцы! — похвалил нас всех дирижёр первой роты. — А теперь все хором! На месте шагом МАРШ!
Мы вчетвером опять зашагали на месте. Но когда товарищ капитан скомандовал своё «Запе-ВАЙ!»… Ни единого звука не вырвалось из четырёх наших солдатских глоток… Ни даже малейшей попытки… Слышалось только буханье наших сапог… И больше ничего…
— Так вас и сяк да разэтак! — в сердцах выругался командир после третьей попытки. — Вы что, дебилы что ли?.. Поодному поёте, а все вместе…
Мы угрюмо молчали. Затем товарищ капитан развернулся к казармам и одним своим рыком разогнал всю скопившуюся там публику. Когда в тылу стало пусто, ротный вновь вернулся к своей затее…
— Начинаем всё заново! — объявил музыкальный наш руководитель тире мучитель. — Рядовой Джурилло!
Но увы… Не помогло и отсутствие сторонних наблюдателей, и уже официальное обращение. По отдельности мы кое-как, но всё-таки пели всю эту похабщину… А вот все вместе… Что называется, песня не шла…
С капитана Перемитина уже слетела вся его развесёлость. Что случалось крайне редко и только в самых тяжёлых случаях. Теперь ему уже как командиру хотелось проявить всю свою командирскую состоятельность. Чтобы все узнали многое… И другие офицеры… Что он пользуется в роте таким непререкаемым авторитетом и уважением, что подчинённые готовы исполнить любую его волю. И остальные солдаты батальона… Что в первой роте всё обстоит очень строго и практически беспрекословно начальству… Да и мы тоже… Что во всём нашем родном подразделении имеется только один… И Бог, и царь, и командир…
Но всё-таки… Как говорится, нашла коса на камень… Мы всё это отлично понимали… Как и то, что теперь нас могут ожидать бесконечные наряды и ночные работы, утомительные занятия по строевой подготовке и физические упражнения на выносливость… И даже тяжкая арестантская доля афганистанского губаря… Несмотря на все эти «прелести», мы продолжали стоять на своём… Каждый из нас по-отдельности ещё мог спеть всю эту пошлость… А вот вчетвером — ни в какую!..
Товарищ капитан пробовал и так, и эдак… Меняя и стратегию строевого хорового искусства, и тактику объединённого вокального исполнения… Ротный даже пел а'капелло, но с каждым из нас по- отдельности… Что получалось довольно-таки неплохо… Но когда четыре запевалы должны были слиться в один солдатский квартет, да ещё и в сопровождении целого капитанского тенора…Вот тут-то всё повторялось вновь и вновь… Мы вчетвером молча маршировали на месте. А вот товарищ командир первой роты…