Афганская любовь, или Караван
Шрифт:
ДАЛИЛА. (Подняв голову Исмаилову, заплакала). Убили!
НОВИКОВ. (Подползает к Исмаилову, теребит его). Исмаил, что притворяешься!.. Молчит…. Еще один кореш. С первого дня службы койки рядом стояли. Я отомщу за тебя, Исмаил! (Привстает, дает несколько автоматных очередей). Ага, запрыгал!
МЕДВЕДЕВ. (Новикову). Ложись!
Новиков продолжает стрелять, ругаясь не громко. Далила снимает с Исмаилова санитарную сумку и возвращается на место, продолжает стрелять.
МЕДВЕДЕВ. В медицине, что-нибудь кумекаешь?.. Понимаешь?
Далила, не поворачивая
ДАЛИЛА. (Борисову). Иди, сама управлюсь. (Васенко) Больно? Потерпи, сделаю укол — полегчает. (Делает укол). Ничего страшного. Держись, командир! Товарищи скоро подойдут. Заживет рана, еще попрыгаешь.
ВАСЕНКО. (стонет). Не могу! Умираю.
НОВИКОВ. Заткнись!
ДАЛИЛА. (Новикову). Зачем ты так? У него шок. Станет легче и вернется в строй. Лучше помоги подтащить его. (Вместе подтаскивают к брустверу, Далила протягивает автомат). Будь мужчиной, немного осталось продержаться.
Автоматные очереди доносятся из тыла духов.
БОРИСОВ.Перестали стрелять. Что-то замышляют. На горе тоже тишина.
МАТВИЕНКО. (Борисову). Совсем рассвело….Знаешь, о чем сейчас подумал, впервые в голову пришло? Ничего мы в жизни не видели. Признаюсь, даже женщину не знал.
БОРИСОВ. Не много потерял. Еще узнаешь. Немного осталось, и домой. Пропустим караван и — в Союз. Максим говорил. Приказ о дембеле вышел, так что нас с тобой долго не задержат.
МЕДВЕДЕВ. Я тоже, почему-то о доме вспомнил. Ждут меня. Мама и отец, сестра… Катя… Отец успокаивает их. Интересно, что сейчас делают? Спят. Дома еще глубокая ночь. Мама читает все газеты, может после сообщения о выводе войск из Афгана, успокоилась? Подозревает, что я здесь, хотя в письмах и не намекал.
ВАСЕНКО. И меня ждали. Ногу отнимут, — кому буду нужен? Она и так не обещала дождаться, а теперь…
НОВИКОВ. Ожил? Не скули, дождется. Поблагодари афганку, нормально обработала рану. Кто сказал, что ногу отрежут? Обойдется.
МЕДВЕДЕВ. На кой она тебе — не обещала ждать? Меня Катерина дождется, уверен в ней на все сто. А убьют, — сразу в ЗАГС не побежит с другим.
МАТВИЕНКО. Мне легче. Нет у меня девушки, а умирать тоже не хочется. Столько всего собирался сделать! Объездить мир. Кроме Харькова и Белгорода, и города другого большого не видел. Нигде не был, даже в Москве. А есть еще Париж, Венеция и Рио де Жанейро.
ВАСЕНКО. На хрена мне твои Парижы, живым бы домой вернуться.
КАСПЕРЮНАС. Ну, вы, старика, даете! Расчувствовались.
МЕДВЕДЕВ. А ты, писатель, запоминай. Напишешь потом правду об этой войне.
НОВИКОВ. Правду? На кой хрен, кому она нужна? Восьмой год воюем, а на гражданке ты читал что-то об этой войне? Будет скулить, мужики! Две атаки отбили, отобьем и третью. Духи поняли: из ущелья не выпустим. Слышите? Это Максим наш гонит их обратно в горы. (Слышны звуки далекой стрельбы). Скоро вертушки за ранеными прилетят.
БОРИСОВ. Кто скулит? Просто треплемся. Крепость нашу
НОВИКОВ. Слушайте лучше анекдот, что перед рейдом прапор рассказывал. Снайпер — дух пришел к главарю банды за вознаграждением и докладывает об успехах, сколько шурави положил. Главарь смотрит ценник — справку перед собой, и считает. Одна большая звездочка — майор — 200 тысяч афганей, три маленькие звездочки — старший лейтенант — 100 тысяч, две маленькие звездочки — прапорщик. Что? — Переспрашивает главарь банды — ты убил нашего кормильца? Кто сгущенку, сахар, одеяла будет нам продавать?! Повесить тупицу!
ВАСЕНКО. Для кого война, а для кого — мать родная. И наш прапор, сколько всего пустил налево черномазым! Помню, как его прислали, в каптерке была куча одеял, а похолодало и оказалось ни одного. Говорит, из Союза не поставили.
ДАЛИЛА. Я не совсем поняла анекдот. Почему снайпера повесить? Здесь, какой-то русский нюанс, мне не понятный?
НОВИКОВ. И не поймешь. Встречаются у нас деятели, что торгуют казенным имуществом.
МЕДВЕДЕВ. Чисто русский юмор, тебе и не надо понимать. Расскажи лучше, где так ловко научилась обращаться с оружием. Наши парни не каждый так метко стреляет.
ДАЛИЛА. Скромничаешь. Война всему научит.
МЕДВЕДЕВ. Что у тебя за работа, постоянно с мужиками, стреляешь в своих, не боишься, братья — мусульмане изловят и расправятся? Парламентеры за тобой приходили.
ДАЛИЛА. Боюсь. Постараюсь не попасться. Мое оружие — слово. Действует надежнее автомата. Все эти бородатые — темнота беспросветная. Воевать заставляют угрозами. Прикажет мулла или землевладелец, и они безропотно идут на смерть. Фанатики веры. Их просвещать и просвещать! Доверчивы как дети. Стрелять мне никакого удовольствия, потом неделями мучаюсь, вспоминая. У вас тоже такое время было сразу после революции.
ВАСЕНКО. (Стонет). Умираю! Дайте воды глоток. (Матвиенко протягивает флягу Далиле, и та поит парня, сам переползает к Корсунскому.)
МАТВИЕНКО. Что замолчал, тоже помираешь?
КОРСУНСКИЙ. Живой пока, жжет только очень. Бинт кровью пропитался. Если можно, мне бы укол.
МАТВИЕНКО. (Далиле). Где сумка Исмаила? (Достает из сумки шприц и делает Корсунскому укол. Далекая стрельба приближается).
МЕДВЕДЕВ. Наши… Если отрезали путь назад, духи попытаются вновь пробиться к шоссе. Мужики, перенесите Исмаила в дувал и будем готовиться к встрече.
БОРИСОВ. Точно! Вижу духов, готовьсь! (Приближаясь, духи открывают стрельбу).
МЕДВЕДЕВ. Не дрейфь, мужики! За нашего Исмаила, за Вихрова и Маслова, огонь!
Душманы наседают и защитникам приходится вести почти непрерывный огонь.
МАТВИЕНКО. Ну, чего, мать твою так — растак, лезешь! Все равно не пущу!
КОРСУНСКИЙ. Коля, смени рожок, рука совсем онемела от укола.
БОРИСОВ. Крепись! Еще чуть-чуть (выбирает момент и меняет ему рожок). Они мечутся на одном месте — хода ни вперед, ни назад. (Стреляет). Есть! Вот сволочи, опять к нам повернули.