Афганский дневник
Шрифт:
Была и еще одна причина вновь вспыхнувшего желания англичан овладеть Афганистаном: возможность угрожать России. Бенджамен Дизраэли, первый лорд казначейства, то есть глава правительства ее величества королевы Великобритании и императрицы Индии, получивший за два года до второй англо-афганской войны титул графа Биконсфилда (именовавший себя, кстати, в переписке неизменно в третьем лице), писал в июне 1877 года королеве Виктории: «Лорд Биконсфилд считает, что если Россия должна быть атакована из Азии, то войска должны быть отправлены в Персидский залив, и императрица должна приказать своим армиям очистить Среднюю Азию от московитов и загнать их в Каспий». Англичане планировали разместить
Принимая решение о начале войны, Дизраэли словно забыл одну из первых своих речей в парламенте, когда его только что избрали депутатом и он как бы посвящался в политические деятели Это было вскоре после первого поражения англичан в Афганистане. Тогда Дизраэли доказывал, что если афганцев оставить в покое, то их страна явится прочной преградой для вражеского вторжения в Индию: «Почва там неплодородная. Местность пересекают огромные горы, среди которых войско может подвергнуться полному уничтожению… Имеется, таким образом, сочетание всех элементов, превращающих эту страну в совершенно непреодолимый барьер, если мы воздержимся от вмешательства в ее дела».
Но с годами верх взяли другие соображения. Человек возбудимый и увлекающийся, Дизраэли посчитал, что еще большее, чем прежде, превосходство англичан в вооружении и технике позволит на этот раз закрепиться в Афганистане, откуда можно при случае потеснить Россию в Средней Азии и, уж во всяком случае, иметь возможность доступа к внутренним районам Ирана и Китая…
Вторая англо-афганская война началась в ночь с 20 на 21 ноября 1878 года, когда английские войска с трех направлений двинулись на Афганистан. Армия вторжения насчитывала 30 тысяч солдат, а вместе с лагерной прислугой превышала 120 тысяч человек. Высшее и среднее офицерство, все артиллерийские и технические части, а также сравнительно небольшое число рядового состава были укомплектованы англичанами. Основную же массу войск составляли сипаи, индийские наемные пехотинцы и всадники.
В этой войне англичане применили скорострельную малокалиберную пушку («ружье») Гатлинга — прообраз будущего пулемета.
Уже в Хайбарском ущелье пограничные афганские отряды сначала приостановили противника, а затем, отступая, продолжали наносить ему чувствительные удары.
Эмир Шер Али-хан, однако, выжидал, сосредоточивая военные силы на севере, за Гиндукушем, куда вскоре выехал и сам с намерением добраться до Петербурга и добиться там созыва Международного конгресса, который бы осудил агрессию англичан против Афганистана, заставил бы их покинуть страну. В Мазари-Шарифе Шер Али-хан неожиданно заболел и вскоре умер. Эмиром стал его сын Якуб-хан, издавна считавшийся в народе другом английских завоевателей.
Кстати, Якуб плохо кончил. Английские «друзья» обвинили нового эмира в безволии, когда, как и в первую войну, кабульцы перебили в своем городе захватчиков во главе с английским резидентом майором Луи Каваньяри. Низложенного эмира англичане под конвоем отправили в Индию, в ссылку, куда он прибыл, уже страдая манией преследования.
Вторая англо-афганская война во многом напоминала первую: народное восстание в покорившемся было Кабуле, карательный поход и возмездие англичан, партизанские действия племен, нарушение коммуникаций британских войск, осада все в том же Шерпурском лагере…
И вновь захватчики поняли неизбежность ухода. Вопрос был уже в другом: кого оставить на кабульском троне? Родовое право на власть и авторитет среди афганцев имел Абдуррахман — внук Дост Мухаммада.
В июле 1880 года англичане признали
…Всего несколько минут довелось мне пробыть в Кандагаре — даже не в самом городе, а в роскошном, отвечающем международным требованиям аэропорту, построенном американцами. Хотелось, конечно, заехать в Майванд (это сравнительно близко от Кандагара, на полпути к Гиришку — правда, чуть в стороне от дороги), увидеть славящуюся красотой колонну, воздвигнутую на месте битвы. Правда, колонна в честь победы афганских войск при Майванде есть и в Кабуле, жители называют ее «Памятником неизвестному солдату».
С афганской стороны в битве участвовали войска правителя Герата Аюб-хана: десять регулярных полков пехоты (4000 человек), три — кавалерии (900 сабель), 30 орудий, а также несколько тысяч человек иррегулярной конницы.
В сводном английском отряде, которым командовал бригадный генерал Бэрроуз, насчитывалось 1600 человек пехоты, 550 сабель, 6 орудий.
Бой начался продолжавшейся несколько часов артиллерийской дуэлью, которая закончилась в пользу афганцев, имевших перевес не только в числе орудий, но и в их качестве: у Аюб-хана было шесть новейших нарезных орудий армстронговского образца с более мощными, чем у англичан, снарядами. После нескольких схваток, в том числе рукопашных, и кавалерийских атак Аюб-хан бросил в бой свою главную силу — пехоту газиев. Они бесстрашно шли сквозь огонь. Англичане к тому моменту уже не имели артиллерийских снарядов, и, не выдержав удара, они в беспорядке отступили к Кандагару, потеряв убитыми не менее 800 человек.
На Майвандской колонне в Кабуле высечено двустишие:
Если не погибнешь ты в Майванде, Клянусь, позор тебя не минует, любимый!По преданию, автором двустишия была Малаля, семнадцатилетняя девушка из Майванда, поднявшая в критический момент боя над головой знамя и воодушевившая воинов своей красотой и этими стихами.
Но вот еще одна явная «нелогичность» Востока. Победитель при Майванде Аюб-хан (кстати, младший брат бывшего «друга англичан» Якуб-хана) через год с небольшим был разбит афганскими же войсками эмира Абдуррахмана, бежал из страны и умер в изгнании.
Эмир Абдуррахман, заключив с англичанами соглашение о полном подчинении им своей внешней политики, правил круто и долго, введя страну в двадцатый век; к сожалению, только в хронологическом, а не в историческом смысле.
Стремясь любой ценой удержаться на троне, он укрепил административно-полицейский аппарат, создал всеобъемлющую систему тайной осведомительной службы. Соглядатаи подчинялись лично эмиру, дублируя даже донесения государственных деятелей и военачальников.
Въезд европейцев в страну и выезд из страны афганцев разрешались только лично эмиром, ослушникам грозила смертная казнь.
В конце девятнадцатого века в Афганистане были проведены некоторые реформы: денежная, военная, налоговая. Известия о них просачивались и в Россию. «Абдуррахман-хан, вынужденный обстоятельствами, — отмечалось в «Сведениях, собранных штабом Туркестанского военного округа за 1894 г.», — объявил своим подданным, что афганское государство сделалось ныне великим, а потому обыкновенные доходы его далеко не покрывают действительных расходов; почему подданные приглашаются платить теперь подати сравнительно больше, чем платили они таковые раньше, а солдаты должны получать жалованья несколько менее против прежнего».