Афганский компромат
Шрифт:
— У меня спина. — Вперед выдвинулся старшина роты.
— Еще кто?
— Я заболел, — отозвался Порфирин.
— А у тебя что? — Кречетов постепенно наливался гневом.
— У меня критические дни.
— Тампакс в задницу засунь, — посоветовал ротный.
Тут из строя выбрался рядовой Ильин и проныл:
— У меня голова что-то болит.
Капитан зло засопел и поинтересовался:
— Еще калеки есть?
Строй на этот раз остался неподвижен.
Кречетов окинул больных презрительным взглядом и приказал:
— Вы
Из гостиницы показался Игорь Николаевич.
— А это кто такие? — спросил он, остановив троицу, пытающуюся прошмыгнуть мимо него.
— Больные!.. — с сарказмом отозвался ротный.
— Больные? — Недоверия в голосе старшего инструктора было еще больше, чем у командира подразделения. — Справки с заключением доктора сегодня же мне на стол!
— Я им уже сказал.
— Все остальные готовы? — Молчание. — Больных больше нет? — Молчание. — Хорошо. — Тут Игорь Николаевич увидел инструкторов, подходящих к строю, и осведомился: — Радиостанции взяли?
Те утверждающе закивали.
— Руководителем восхождения пойдет Аркадий Павлович. — Игорь Николаевич показал рукой на такого же возрастного инструктора, как и он сам, и приказал ему: — Докладывай мне каждый час! О происшествиях — сразу же.
— Непременно, — отозвался новоиспеченный руководитель, а Игорь Николаевич продолжил наставления:
— В случае невозможности продолжения движения — возвращение. Разумеется, по согласованию со мной.
— Да, как обычно. — Аркадий Павлович поправил лямку рюкзака, повертел из стороны в сторону свою телескопическую палку.
— Снаряжение у всех в наличии?
— Да, — ответил ротный.
— Фонарики?
— У всех.
— Каски у каждого?
— У каждого.
— Движение только в них. Каски и налобные фонарики надеть! — Игорь Николаевич окинул взглядом разом зашевелившийся строй, дождался, когда все приведут себя в готовность, и взмахом руки дал добро на выдвижение.
— Господи, помоги! — пробормотал Ефимов, вслед за инструктором покидая освещенное пространство.
Дальше была лишь тьма, пронзаемая лучами фонариков, бьющими под ноги, и многочасовое движение, которое плавно войдет в рассвет и закончится скорее всего только с наступлением следующей ночи.
Идти оказалось сложно. Предыдущий день был теплый. Снег на склонах подтаял. Из него выступила влага, которая в ночи схватилась морозцем.
Ботинки Ефимова скользили. Ему приходилось постоянно вглядываться в землю, обходить обледеневшие места. Однажды старший прапорщик поскользнулся и едва не упал, но в последний миг кое-как сумел сохранить равновесие.
Час спустя спецназовцы преодолели первый подъем и пошли по более-менее пологому участку, изобиловавшему многочисленными ручейками, по большей части обледеневшими.
— Уменьшить темп! — донеслось до Ефимова откуда-то сзади.
— Что? Почему? — обернувшись, спросил он в черную
— Федор отстает, — принеслось в ответ.
— Что с ним? — попытался уточнить Ефимов, не дожидаясь ответа, поспешно догнал инструктора и сказал: — Олег Анатольевич, надо темп сбавить, Федор не успевает.
— Что так? — удивился инструктор.
— Сейчас узнаю. — Сергей повернул назад, разминулся с несколькими бойцами группы, оказался подле тяжело дышащего Боровикова и проговорил: — Федя, что с тобой?
— Да все нормально, товарищ старший прапорщик, — как-то невнятно ответил тот.
— Федя?.. — коротко надавил Ефимов.
— Да голова у меня болит и температура поднялась.
Послышались шаги, и подле них оказался обеспокоенный Плотников.
— Что?..
— У Феди температура и голова болит. Я предлагаю ему возвращаться, пока отошли не так недалеко.
— Да не пойду я назад! — с детским упрямством воспротивился Федор такому предложению.
— А идти-то сможешь?
— Да смогу я, Сергей Михайлович, не подохну.
— Федя, смотри!.. А то потом станет хуже, и придется нам обратно тебя тащить.
— Да не станет мне хуже!..
— Так что, идем? — спросил инструктор.
— Конечно, — буркнул Федор.
«Какой же ты упрямый балбес!» — подумал Ефимов, но вслух ничего говорить не стал, только улыбнулся, уверенный в том, что именно так и будет.
Пусть медленно, пусть тяжело, но Федор выползет на заветную вершину. Ведь преодолевать себя старшему сержанту приходилось далеко не в первый раз.
Пока они стояли возле Федора, к ним подтянулся Трясогузкин, успевший отстать. Он тяжело дышал. Когда свет фонариков скользил по его лицу, становились отчетливо видны капли пота, бегущие по щекам.
— Далеко еще? — спросил Михаил, сделал несколько глубоких вздохов и уточнил: — Привал когда?
— До снегов дойдем, там промежуточная остановка, — сообщил инструктор, потом сообразил, что это никому ничего не говорит, и добавил: — Часа два хода.
— Федор, Миша, давайте следом за мной. Не отставайте! — потребовал Олег Анатольевич, и в этот момент у него в кармане заговорила рация:
— Олег, ты где?
— Поднимаемся.
— Давай, не задерживайся! — потребовал голос, звучащий из микрофона.
— Догоняем! — заверил инструктор и двинулся вперед.
Ефимов и Боровиков пошли следом за ним.
Проходя мимо Уткина, Сергей на мгновение задержался и спросил:
— Ты как?
— Нормально, товарищ старший прапорщик, — заверил его боец, и Сергей поспешил дальше.
Вскоре он нагнал другие группы отряда, ушедшие вперед. А когда перед ним заблестел многометровый лед, ему стало понятно, почему удалось это сделать. Путь пересекал довольно большой горный ручей, берега которого сильно обледенели. Пока авангард искал удобное место для переправы, все остальные успели подтянуться и собраться в хаотичную кучу.