Афганский транзит
Шрифт:
– Если по делу – говори.
– Ты думаешь, начальник, если Нормат тянул срок, он ненавидит милицию? Да я ее просто люблю! Во! – большим пальцем правой руки он чиркнул себя по горлу, как ножом. – Век свободы не видать!
– Короче.
– Начальник, я хочу, чтобы ты был здоров. Чтобы дети и жена были здоровы. Чтобы деньги у тебя всегда были. Десять тысяч рублей. Тебе надо? Возьми, я дам.
– И за что ты мне такие деньги дашь?
– Правильно спрашиваешь! Я дам, ты закроешь дело, начальник.
– Какое
– Ва! Он не знает! Весь город знает, а он нет! Ва! Да то дело, ради которого приехал. Если надо виновных, тебе их найти помогут.
– Как помогут?
– Сделают тебе труп. Или два нужно? Сделают. Потом вали на мертвого, он отпираться не будет.
– А чей труп?
– Ты что, маленький? Чей надо, тот и сделают. Как решишь взять деньги, так получишь. И уезжай.
– Как все просто, – сказал Суриков. – А если я не деньги, а тебя возьму и потрясу. У Бобосадыкова.
– Бери!
Красноглазый расставил руки в стороны.
– Бери, начальник. Я чистый, как стеклышко. В кармане у меня три рубля. Я ничего тебе не говорил. Бери. У меня будут свидетели. Они скажут, что ты ко мне прискребся. Я шел, а ты меня зацапал. По нахалке.
– Молодец! – похвалил Суриков. – Башка у тебя работает что надо. Я подумаю.
Красноглазый поправил тюбетейку, сбившуюся на затылок.
– Значит, труп будем делать? – спросил он и осклабился. – Порядок! Только ты больше к Жиржинскому не ходи. Хоп?
– К кому? – не поняв, удивился Суриков.
– Э! Будто не знаешь. К Железному Феликсу. Тем, кто деньги даст, это не нравится. Учти.
Красноглазый неожиданно замолчал, сделал быстрый шаг назад, затем влево и, проломившись через колючки декоративных кустов, быстрым шагом направился к трем парням, которые стояли в аллее. И все четверо сразу ушли. Стараясь понять причину, вспугнувшую собеседника, Суриков оглянулся и увидел милиционера, приближавшегося к нему по тропинке.
– Товарищ Суриков? – спросил милиционер. – Я не ошибаюсь? Моя фамилия – Вафадаров. Я вас искал.
Они пожали друг другу руки.
– С чего начнем? – спросил Вафадаров.
– Мне надо поесть, – сказал Суриков. – Даже не знаю, назвать это завтраком или обедом. Короче, я голоден, как волк.
– Вот видите, как хорошо совпадает, – обрадовался Вафадаров. – Я шел именно за этим. Хочу пригласить вас к нам. Пообедать.
– Нет, – возразил Суриков. – Это неудобно. Давайте на нейтральной почве.
– Э, – насмешливо протянул Вафадаров, – про нейтральность здесь у нас стоит забыть. Тут такая позиция не годится. И потом, мой папа ждет.
Суриков с интересом разглядывал своего помощника. Ростом по нынешним временам невысокий – примерно метр семьдесят пять, он был тонок в талии, легок и гибок в движениях. Худощавое лицо с мягкими чертами выглядело по-настоящему красивым – глубокие темные глаза, аккуратные
– Как мне вас называть? – спросил Суриков.
– Зовите просто Садек, я не обижусь.
– Садек, значит, честный. Верно? Красивое имя.
– Мне нравится.
– Почему Бобосадыков назвал вас «афганцем»?
– Нас всех так зовут. Которые оттуда…
– Воевали?
– Было.
– Обошлось? – Суриков спросил это с особым значением.
Садек понял.
– Немного царапнуло, – он машинально провел рукой по шее от затылка к спине. – Осколок. Мина.
– Есть награды?
– Орден. Красная Звезда. И медаль. Зэбэзэ.
– «За боевые заслуги», – перевел для себя Суриков сокращение. – Почему колодки не носите?
– Носил, – сказал Садек и смущенно улыбнулся. – Потом снял. Бобосадыков стал называть меня «аз ма кахраман». Наш герой, значит. Я перестал их носить.
– Выходит, у Бобосадыкова нет наград. Я правильно понял?
– Не будем об этом, ладно? Он сам по себе, я сам…
– Хорошо, – согласился Суриков. Ему понравилось, что Садек не захотел злословить о своем шефе. – Теперь такой вопрос. Почему именно вас назначили ко мне в помощь?
– Мой ответ вас не обрадует.
– Валяйте, Садек, я привык огорчаться.
– От вас отделались. Меня считают слабым работником. Поэтому и не пожалели для вас.
– Ответ честный. А все ли в нем правда?
Садек вопросительно вскинул брови. Он не совсем понял, о чем его спрашивали.
– Вы сами считаете себя слабым работником? – повторил вопрос Суриков.
– Я доложил, что думают обо мне начальники. Что, о себе думаю я, не так уж важно.
– Вы готовы поработать со мной?
– Так точно.
– О вас хорошо отозвался Эргашев. Я ему задавал вопрос, почему именно вас прикомандировали ко мне. Он считает, что сделано это сознательно. Если у меня дела не сложатся, можно будет свалить на вас.
– Не свалят, – упрямо сказал Вафадаров. – Все у нас сложится. Я так говорю.
Семья Вафадарова жила в старом квартале в глубине узкой улицы, кривоколенной и пыльной. Глухой глинобитный дувал двухметровой высоты делал двор похожим на крепость. Деревянная калитка, сколоченная из толстых плах, казалось, была способна выдержать удары тарана. Все здесь выглядело крепко, надежно, по-крепостному. Низкая притолока в проходе требовала от входящих во двор наклонять голову. Надпись на калитке, сделанная неровными черными буквами, гласила: «СУРХАБИ». Здесь же был прибит металлический номер «21». «“Очко”, – Суриков вспомнил разговор в Домодедове со свидетелем Милюковым и улыбнулся: – Выигрышная примета». Он толкнул калитку, и та без скрипа открылась.