Афоризмы
Шрифт:
У одного бывает неверное правописание [265] , а у другого верное неправописание.
Это великий ораторский прием — уметь иногда только уговорить людей, когда их можно было бы убедить. Потом они часто думают, что их убедили, между тем как их просто уговорили.
Сначала необходимо избрать направление и наметить себе конечную цель, а затем все, вплоть до любых мелочей, подчинить этому направлению. В этом заключается характер разумного человека и великого писателя. В его произведении
265
У одного бывает неверное правописание... — намек на споры о реформе немецкого правописания, которые велись в Германии в XVIII в. В 1779 г. Клопшток опубликовал статью «О немецком правописании», в которой отстаивал строго фонетический принцип в орфографии. Статья Клопштока вызвала возражения Гердера, Лессинга, Глейма и других немецких писателей. В современной немецкой орфографии наряду с фонетическим принципом сохраняется также и принцип исторический.
В романе надо обращать внимание главным образом на то, чтобы показать как ошибки, так и иллюзии всех сословий и всех человеческих возрастов. При этом можно во многом проявить свое знание людей.
Тот, кто, подобно Буало [266] , сочиняет сначала второй стих и придает ему максимальную гибкость и плавность, поймет, как трудно найти для первого такие стопы, чтобы он поспел за вторым [267] . Но это все же лучше, чем сообщить первому такую быстроту, что он собьет второго с ног и оба они рухнут на землю.
266
Буало Никола (1636—1711) — французский сатирический поэт периода классицизма, автор стихотворного трактата «Поэтическое искусство» (1674), представляющего программу французского классицизма.
267
...найти для первого такие стопы, чтобы он поспел за вторым. В немецком тексте игра слов: Fusse означает «ноги», а также «стихотворные стопы».
Книга, которую прежде всего следовало бы запретить, — это каталог запрещенных книг.
Сочиненьице при всей своей толщине так пусто, что его можно принять не за книгу, а за папку к ней...
К числу величайших открытий, к которым пришел за последнее, время человеческий ум, бесспорно принадлежит, по моему мнению, искусство судить о книгах, не прочитав их.
То, что часто пишут в конце траурных извещений — «Ответ просят не посылать», — было бы весьма уместно писать и под рецензиями.
Один рождает мысль, другой крестит ее, третий родит с ней детей, четвертый посещает ее на смертном ложе, а пятый ее хоронит.
Книгу требуется еще проконопатить, чтобы заделать дыры.
Благодаря строгому вниманию к собственным мыслям и чувствам, путем ярко индивидуального выражения их и тщательного отбора слов, набрасываемых тотчас же, можно в короткое время накопить заметки, польза которых весьма многообразна...
Из
Было бы неплохо, если бы какой-нибудь ребенок написал книгу для стариков, потому что сегодня все пишут для детей...
Если история какого-нибудь короля не подверглась сожжению, я не желаю ее читать!
Почему любой может сказать: «Я честный человек», — и никто не упрекнет его в гордости, но не может назвать себя «гениальным» или «остроумным»? Разве первое менее значительно или слово «негодяй» меньшее оскорбление, чем «дурак»? И все же рецензенты имеют право не только говорить людям в глаза, что они дураки, но даже и доказывать им это.
Я часто наблюдал, что там, где пасутся свиньи, на них садятся вороны и подмечают, когда они выкапывают червя; тогда они слетают вниз, пожирают ею, а затем вновь садятся на старое место. Прекрасная аллегория компилятора, который раскапывает, и ловкого писателя, использующего это без особого труда к своей выгоде.
Хотя я знаю, что очень многие рецензенты не читают книг, которые они так мастерски рецензируют, я все-таки не могу понять, какой ущерб они бы потерпели, если бы они все-таки прочли ту книгу, которую должны рецензировать.
Эту книгу нужно сначала подвергнуть обмолоту.
Писателя делает интересным для других то, что он постоянно говорит, как мыслят или чувствуют, сами не зная этого, замечательные люди или вообще большинство. Посредственный же писатель говорит только то, что каждый мог бы сказать. В этом и состоит достоинство драматических писателей и романистов.
Обычно ритм лирических стихотворений изображают так: |—UU|—UU|—UU и т. д. Если бы мысли обозначались в них через единицу, а бессмыслица через ноль, то иногда это выглядело бы следующим образом. 000|000|000.
Немецкие общества устанавливают премии за лучшую трагедию; наша родина, по-видимому, не страна трагедий. Почему они не установят хотя бы один раз премию за философское произведение — например в духе Лукреция [268] — или же за стихотворение в таком же роде на тему об электричестве? Я думаю, что это учение можно было бы изложить с большой силой, весьма возвышенно и притом осмелиться на то, на что нельзя осмелиться в философском трактате.
268
Лукреций (I в. до н. э.) — римский поэт-материалист, ярко изложивший учение о природе в поэме «О природе вещей».
Достаточный материал для молчания.
Разливать чужое вино по бутылкам и при этом под легким хмельком воображать, что оно твое. Нечто подобное делает большинство немецких писателей.
В произведениях знаменитых писателей, но посредственных умов находишь в лучшем случае то, что они хотят показать каждому. Напротив, в сочинениях мыслителя систематического, охватывающего своим умом все, видишь постоянно целое и связи. Первые ищут и находят свою иголку при свете спички, которая скудно освещает лишь небольшое пространство вокруг себя, между тем как другие распространяют свет, который озаряет все кругом.