Африка: четыре столетия работорговли
Шрифт:
Первой культурой, которую начали выращивать в колониях Нового Света, был табак. Табачные плантации отличались небольшими размерами, средняя величина каждой из них равнялась 10 акрам. Обработка такой плантации не требовала большого числа людей.
В 40-х годах XVII в. на вест-индских островах началось быстрое развитие производства культуры сахарного тростника. Сахарные плантации небольшого размера нерентабельны. Ее размер должен был быть не менее 200–400 акров, т. е. в 20–40 раз больше, чем табачной. В связи с этим началось расширение обрабатываемых земель. Белых рабов стало не хватать.
В 1640 г. на Барбадосе, как сообщают современники, было немного африканцев. К 1645 г. их было там уже около 6000, через пять-шесть лет — 20000 [293, b. 3, с. 132], а в 1667 г. — более 82 000 [194, с. 43]. В 1683 г. в Виргинии насчитывалось 16000
Одновременно с этим сокращалось число белых поселенцев.
Далеко не каждый из них превращался в крупного плантатора. Многие не смогли перестроить свое хозяйство, не выдерживали конкуренции, разорялись, пытались перебраться на новые, неосвоенные места или возвращались в Европу. Так, в 1640–1650 гг. более 10 тысяч европейских колонистов уехали с Барбадоса.
Не горячие солнечные лучи были причиной того, что рабы-африканцы сменили на плантациях рабов-европейцев. Европа в то время еще не могла «выбросить» в колонии достаточное количество дешевых работников. Без рабства африканцев колонии Нового Света не смогли бы существовать. «Рабство придало ценность колониям» [222, с. 135], которые стали для Европы источником дешевого сырья для дальнейшего развития капиталистического хозяйства.
Со второй половины XVII в. торговля с Африкой начала оцениваться в Европе числом вывезенных оттуда невольников.
Можно сказать, что в целом вся деятельность европейцев в Западной Африке и в меньшей степени в Восточной постепенно подчинялась интересам работорговли.
Португалия — первая европейская держава, которая начала колониальные захваты в Африке, торговлю с африканцами и работорговлю, — отступила под натиском Голландии и Англии.
После окончания испанского плена (1640) Португалия, снова став самостоятельной, обнаружила, что ее господствующее положение в Африке, монопольное владение африканским побережьем и морским путем в Индию ушли в прошлое. На западноафриканском побережье появились форты и фактории Голландии, Англии, Франции, Швеции, Бранденбурга. В Индию пришли голландцы. Они же, захватив кусок Южной Америки, создали колонию Голландская Гвиана — Суринам. Следствием утверждения Голландии первоклассной морской державой были англо-голландские войны: Нидерланды требовали для себя права быть морским посредником. Включившись в работорговлю, голландцы теснили португальцев в Западной Африке. В 1621–1624 гг. они ввезли в Бразилию не менее 15 тыс. африканцев 1315, с. 267]. Продолжая искать источник невольников для Суринама, они захватили Луанду и только в 1641 г. вывезли из Конго 15 тыс. рабов [286, с. 229]. В 1648 г. португальцам удалось вернуть себе Луанду, но с Верхнегвинейского побережья им пришлось уйти. Несколько позже, в самом конце XVII в., португальцам удалось закрепиться в Видахе, откуда они ежегодно вывозили по нескольку тысяч невольников. Основные колониальные интересы Португалии на западноафриканском побережье сосредоточились в Анголе и в Конго.
Но даже в своих «собственных» колониях Португалия не могла уже претендовать на торговую монополию. С каждым годом здесь увеличивалась контрабандная работорговля других стран.
Вдоль побережья современного Габона, около устья Конго и на побережье Анголы тянулась в то время густая цепь многочисленных невольничьих факторий. Пожалуй, сравнить этот отрезок африканского побережья по количеству пунктов для вывоза рабов можно только с Золотым Берегом. Так, несколько больших помещений для содержания доставленных рабов было в Сангатанге, много невольников продавали в Маюмбе, куда за африканцами кроме португальцев нередко уже в XVIII в. приходили испанцы. Крупным селением, где находились несколько невольничьих факторий и не менее двух десятков больших помещений для захваченных рабов, было Лоанго. Между Маюмбой и Лоанго африканцев продавали еще в Банде и Килонго. Южнее Лоанго известными центрами продажи невольников были современный Пуэнт-Нуар и Малембо. Недалеко от Малембо находилась Кабинда, вторая после Луанды работорговая столица Анголы. Около Кабинды всегда стояли суда — и под португальскими и под французскими флагами, — дожидающиеся своей очереди «погрузки» невольников. Все деревушки, расположенные на обоих берегах около устья Конго, были давнишними невольничьими рынками, хорошо известными
Известный исследователь истории работорговли в Конго и Анголе Д. Рэншо считает, что из этого района в среднем ежегодно вывозили: в XVI в. — 7 тыс., в XVII в. — 15 тыс., в XVIII в. — 30 тыс. невольников.
Уже в конце XVI в. португальские чиновники писали, что Ангола и Конго обезлюдели в результате работорговли [40, с. 201]. Это, несомненно, было преувеличением, но в то же время и свидетельством размаха работорговли. Трудно представить, что в действительности творилось в этих областях Африки, если вывоз невольников продолжался после этого в течение нескольких столетий, и не только не уменьшался, а, наоборот, увеличивался с каждым десятилетием.
В начале XVIII в. в Бразилии нашли золото. Через несколько десятилетий в стране обнаружили алмазы. Золотая и алмазная лихорадка вели к хищническому разграблению природных богатств Бразилии. А на рудники, как и на плантации, потребовались тысячи и тысячи здоровых и сильных работников. С каждым годом увеличивался вывоз рабов из Анголы, Конго и Видаха. В Видахе работорговцы из Бразилии выменивали невольников на табак, золото или на разные французские товары, которые они получали от французских работорговцев здесь же, на африканском берегу, в обмен на бразильский табак. Применение рабского труда африканцев приносило португальцам такие громадные прибыли, что им было выгодно платить в Африке за рабов золотом, которое добывалось в Бразилии руками тех же африканцев.
Богатства, добытые и созданные руками невольников-африканцев в Бразилии, не привели к развитию экономики метрополии. В Англии, Франции, будущих США работорговля и колонии Нового Света способствовали становлению капитализма. В Португалии этого не произошло. Добытые рабским трудом драгоценности не оставались в Бразилии, а утекали в Португалию, где попадали в распоряжение пышного королевского двора, дворянства и купечества. Этот поток драгоценностей парализовал экономическое развитие Португалии, — никто не хотел вкладывать денег в строительство мануфактур, так как выгоднее было использовать их для снаряжения экспедиций за рабами или для золотодобычи. Огромный приток золота в Португалию взвинтил товарные цены и вызвал дороговизну жизни. Поэтому золото из Португалии стало перекочевывать во Францию, Англию, Нидерланды, где португальская знать закупала товары и предметы роскоши. Добытые в Бразилии драгоценности золотым дождем падали на молодую капиталистическую ниву Европы Г244, ч. II, с. 260–2611.
Во второй половине XVII в. наиболее сильные позиции на западном побережье Африки, исключая Анголу и Конго, были у Голландии. В работорговле роль Голландии была очень велика [276]. Голландская Вест-Индская компания оставалась сильным объединением, и через нее по-прежнему вывозилось много невольников.
Голландцы владели на западном побережье Африки самыми укрепленными фортами с сильными гарнизонами. Так, в конце XVII в. в фортах и факториях на Золотом Берегу голландцы держали 368 человек (из них около 200 — в Эльмине), англичане — 298, датчане и бранденбуржцы — по 85. Каждый форт, каждая фактория были торговым центром, где скупались невольники и товары у окрестных жителей. Как и раньше, голландцы снабжали рабами плантаторов всех стран. Остров Кюрасао в Вест-Индии, захваченный Нидерландами, был известен как рынок невольников для колонистов любой европейской страны. Много рабов голландцы ввозили также в «свою» колонию Суринам.
Роль Голландии в работорговле не ограничивалась только куплей-продажей африканцев. Нидерландцы, «образцовая капиталистическая страна XVII столетия» [221, с. 761], снабжали другие европейские страны-работорговцы товарами, которые в Африке обменивались на рабов.
Вторая половина XVII в. — период борьбы между Англией и Голландией за торговую гегемонию, которая, по словам Маркса, в собственно мануфактурный период обеспечивает и промышленное преобладание [221, с. 764]. Отголоски этой борьбы имели немаловажное значение и для вест-индских и для африканских дел.