Агафон с Большой Волги
Шрифт:
– Что такое?
– повернувшись к нему, спросил Мартьян.
– Наш совхоз продернули в газете! Ну и ну!..
Мартьян взял у него из рук газету, и начал читать вслух:
– "Арбузная трасса"...
Агафон заглянул через его плечо. Увидев свой псевдоним, обомлел. Заметка не только была напечатана полностью, но и расширена и даже сопровождена карикатурой. Художник нарисовал большую, с порожним кузовом грузовую машину; вместо прицепа за машиной катилась детская коляска, в которой лежали пестрый арбуз и дыня. Следом прытко бежали два козленка с початками
– Кто же это такой, Амирханов?
– спросил Федя.
– Кто бы ни был, все равно молодец!
– повеселел Мартьян.
– Что же теперь будет? Надо что-то с ней делать. Может быть, обсудить?
– спрашивал Федя.
– Можно и обсудить, - согласился Мартьян.
– Только это и без тебя сделают. А вот что, Федя: повесь-ка ее в конторе на стенд, чуть пониже доски Почета. Завтра люди придут на работу, прочтут и обсудят...
Мартьян не вытерпел - безудержно захохотал на всю веранду. Сквозь смех решительно проговорил:
– Нет. Теперь я отсюда не уеду.
Агафон, читая газету, всеми силами старался сдержать волнение. Он никак не ожидал, что так скоро напечатают его критику.
– А удобно ли будет, Мартьян Савельевич?
– колебался Федя.
– Может, все же...
– Ты комсомольский вожак и делай, как тебе советуют, - сказал Мартьян.
– Это же такой случай! А кстати, вот Агафон Андриянович, ваш шеф от парткома. Думаю, возражать не станет, - посматривая на Агафона, добавил Голубенков.
– Я не возражаю, - не отрываясь от газеты, ответил Агафон, представляя себе, как увидит и взбесится Роман Спиглазов.
– А дама-то вроде похожа...
– заговорил было Федя.
– Похожа сама на себя, и гадать тут нечего, - резко прервал его Мартьян. Ему стало стыдно, но ничего поделать было нельзя. Весь поселок знал, как она разъезжала со Спиглазовым по бахчам.
– Как раз все твои мысли о неправильном использовании транспорта подмечены, - обращаясь к Агафону, проговорил Мартьян.
– Даже больше того...
Агафону было очень неприятно скрываться за вымышленным именем. Это походило на трусость. Хотел вначале тут же признаться Мартьяну в своем авторстве, но не решился. Понял, что безымянную даму Спиглазова приняли за Варвару. "А я и не знал, что наговоры окажутся правдой. Хорошо еще, что в фельетоне она безымянная..." - смущенно подумал он и ушел из дому.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Все дальнейшие события разыгрались на следующее утро в конторе. Федя выставил заметку на видном месте, а Даша - любительница таких карикатур для большей привлекательности обвела столбец коричневой тушью. Любуясь, она восторженно, чтобы поддразнить Федю, говорила:
– Ну прямо прелесть этот Амирханов! Не то что наши некоторые
– Не знаю еще, что из этого выйдет, - не обращая внимания на подковырки своей подружки, отвечал Федя.
Утром первой, кто увидел газету, была секретарша Мария Петровна. Прочитав заметку, она ойкнула и схватилась за сердце. Потом стали приходить остальные сотрудники, появились шоферы, механики, зоотехники, чабаны. Они на разные лады комментировали статью и карикатуру, сопровождая обсуждение разными остротами и хохотом.
– А початки-то зачем у козленков в зубах?
– спросил кто-то.
– Не видишь, машина пустая, ну и догоняют грузовичок, чтобы в кузов положить.
Мария Петровна пыталась увещевать комментаторов, оттереть их от стенда, выпроводить куда-нибудь и даже обратилась за содействием к появившемуся Агафону. Улыбнувшись, он только развел руками:
– А что я с ними поделаю? Уж если вывесили, значит, все должны прочесть.
– Разве можно было такую срамоту вывешивать?
– нервно вороша на столе бумаги, сказала Мария Петровна.
– Почему же срамота?
– Ужас! Дама какая-то... Ни стыда, ни совести!
– прижимая ладони к вискам, возмущалась она.
– У газеты нет совести или у дамы?
– спросил Агафон.
– Да ну вас всех! Неужели вам нравится этот скандальчик на всю область? Роман Николаевич - женатый человек...
– Вот с женой и нужно бы на бахчи ездить, - посмеиваясь, сказал кто-то из шоферов.
– Что за галдеж?
– спросил у секретарши вошедший Спиглазов.
Читатели сразу притихли и замолчали. Сторонясь, нарочно приоткрыли стенд для более удобного обозрения.
Роман Николаевич даже не взглянул на щиток; униженно и неловко улыбнувшись, прошел в кабинет. Он уже знал, читал заметку и теперь поджидал Соколова, чтобы переговорить с ним, обсудить событие.
– Кто мог написать такой пасквиль?
– спросил он у прибывшего Соколова.
– Ума не приложу, кто бы мог это сделать!
– пожимая плечами, ответил Соколов. Заметка ему тоже не понравилась, особенно упрек партийной организации, которую он временно возглавлял.
– Когда у нас последний раз были газетчики?
– спросил Спиглазов, бегая по кабинету из угла в угол.
– После того писателя вроде бы никого не было, - припоминая, сказал Соколов.
– А может, он и тиснул?
– Не поверю, чтобы такой порядочный человек мог так оскорбительно писать о людях, принявших его как друга.
– Кто его знает, - усомнился Соколов.
– Он тоже на наших грузовичках в грязи загорал у Черной речки. Один раз трактором вытаскивали...
– Постой!
– останавливаясь перед Соколовым, выкрикнул Роман.
– Я, кажется, кое-что начинаю соображать...
– Припомнил кого-нибудь?
– Думаю, что это новенький бухгалтер!
– злобно и торжествующе заявил Спиглазов. По знакомому обороту речи в заметке он интуитивно понял, что попал на верный след.
– Не может этого быть, - возразил Соколов.