Агасфер (Вечный Жид) (том 1)

Сэ Эжен

Лицо Адриенны совершенно преобразилось при этих словах, высказанных с пылким увлечением: оно казалось сияющим; чувствовалось, что для девушки в эту минуту не существовало окружающего.

– Это потому, - продолжала она, все более и более возбуждаясь, - что в эти минуты я дышала чистым, животворящим воздухом свободы... Да... воздухом свободы, укрепляющим тело, драгоценным для души!.. Да, в эти минуты я видела женщин, моих сестер... не униженных эгоистичным господством, тем грубым и переходящим в насилие господством, которому они обязаны всеми соблазнительными пороками рабства; господством, прививающим обольстительную лживую кокетливость,

пленительное коварство, притворную ласковость, обманчивое смирение, злобную покорность... Нет!.. я видела моих сестер, благородных сестер, спокойными и чистосердечными, потому что они были свободны... Я видела их верными и преданными, потому что им был предоставлен свободный выбор... Я видела их чуждыми высокомерию и угодливости, потому что над ними не было господина, которому нужно была бы льстить... Я видела их, наконец, любимыми, уважаемыми и оберегаемыми, потому что они имели право вырвать из бесчестных рук свою честно данную руку! О сестры мои! дорогие мои сестры!.. Я чувствую и верю, что это не обманчивые, утешительные мечты... Нет, это святые надежды, которые должны когда-нибудь исполниться!

Увлеченная помимо воли этими горячими словами, Адриенна должна была замолкнуть на минуту, чтобы _вернуться к действительности_. Она не заметила, как радостно сияли лица ее слушателей, переглядывавшихся друг с другом.

– Послушайте, да ведь это великолепно!
– шепнул на ухо княгине сидевшей с ней рядом доктор, - она не могла бы лучше говорить, если бы была заодно с нами!

– Ее можно довести до нужного нам состояния, раздражая резкостью, прибавил д'Эгриньи.

Но, казалось, гневное возбуждение Адриенны мгновенно улеглось, как только ее речь коснулась тех возвышенных чувств, которые она испытывала. И, обратясь к доктору, она заговорила с ним улыбаясь:

– Признайтесь, доктор, что нет ничего смешнее, чем высказывать определенные мысли в присутствии людей, которые не способны их понять. Теперь-то вам представляется случай поднять меня на смех за ту возбужденность ума, которую вы мне так часто ставите в упрек. Позволить себе так увлечься в такую важную минуту! А минута несомненно важная! Но что делать... Когда мне в голову западет какая-нибудь мысль, мне так же трудно устоять против того, чтобы ее не развить, как трудно было в детстве удержаться, чтобы не побежать за летящей мимо бабочкой...

– И Бог знает, куда вас заведут все эти пестрые, блестящие бабочки, появляющиеся в вашей голове. Безумная девочка... безумная головка! отеческим и снисходительным тоном сказал Балейнье, улыбаясь.
– Когда же эта головка сделается настолько же разумной, насколько она прелестна?

– А вот сейчас, доктор, - возразила Адриенна, - вы увидите, что я перейду к действительности, забуду свои грезы и заговорю о вещах реальных.

Обращаясь к тетке, Адриенна прибавила:

– Вы сообщили мне вашу волю, мадам; теперь моя очередь: менее чем через неделю я оставлю павильон и перейду жить в отделанный по моему вкусу собственный дом. Жить я там буду, как хочу... У меня нет ни отца, ни матери, и я ни перед кем не обязана отчитываться в своих поступках.

– Вы говорите вздор, - пожимая плечами, возразила княгиня, - вы, кажется, забыли, что у общества есть свои неоспоримые нравственные права, которыми мы сумеем воспользоваться... будьте в этом уверены!

– Вот как! Значит, вы милейшая тетушка, господин д'Эгриньи и господин Трипо, вы являетесь представителями общественной нравственности?.. Изобретательно,

нечего сказать! Не потому ли, что господин Трипо смотрел на мои деньги как на свою собственность? Не потому ли...

– Однако позвольте!..
– прервал ее Трипо.

– Я сейчас, мадам, - продолжала Адриенна, обращаясь к тетке, не отвечая барону ни слова, - поскольку представился случай, задам вам несколько вопросов, касающихся неких моих интересов, которые до сих пор от меня скрывали...

При этих словах Адриенны д'Эгриньи и княгиня вздрогнули. Они обменялись тревожным и смущенным взглядом.

Адриенна не заметила этого и продолжала:

– Но сначала, чтобы покончить с предъявленными мне вами требованиями, вот мое последнее слово. Я буду жить так, как мне заблагорассудится... Не думаю, чтобы мне навязали такое унизительное и жестокое опекунство, каким вы угрожаете, если бы я была мужчиной и вела бы ту честную, свободную и благородную жизнь, какой до сих пор была моя жизнь...

– Но это безумная, нелепая идея!
– воскликнула княгиня.
– Желать жить так - значит доводить до последней границы забвение всех законов стыдливости: допускать такой разврат немыслимо!

– Позвольте, - возразила Адриенна, - но как же живут бедные девушки из народа, такие же сироты, как и я? Они ведь одиноки и свободны; какого же мнения вы о них? Несмотря на то, что они не получили, как я, такого воспитания, которое возвышает ум и очищает сердце, несмотря на то, что у них нет защищающего от дурных соблазнов богатства, какое имею я, - живут же они, честно и гордо перенося всякие лишения!

– Для этих каналий не существует ни порока, ни добродетели!
– с гневом и ненавистью воскликнул Трипо.

– Княгиня, вы выгнали бы лакея, осмелившегося в вашем присутствии так выразиться, - обратилась Адриенна к тетке, будучи не в состоянии сдержать своего отвращения, - а меня вы заставляете выслушивать подобные вещи?

Маркиз д'Эгриньи толкнул под столом барона, забывшегося до того, что в салоне княгини он заговорил языком биржевых маклеров; чтобы загладить грубость Трипо, аббат сказал с особенной живостью:

– Не может быть никакого сравнения между этими людьми и особой вашего положения, мадемуазель Адриенна!

– Для католика такое различие между людьми не очень согласуется с учением Христа, - ответила Адриенна.

– Поверьте, что я могу сам быть судьей своих слов, - сухо возразил аббат.
– Кроме того, эта независимость, которой вы добиваетесь, может принести самые непредсказуемые результаты, когда ваша семья захочет в будущем выдать вас замуж...

– Я избавлю мою семью от таких хлопот... Если я захочу выйти замуж, я сама позабочусь об этом... Я думаю, что это будет разумнее... хотя, откровенно говоря, вряд ли мне когда придет охота надеть себе на шею эту тяжелую цепь, которую эгоизм и грубое насилие навязывает...

– Неприлично выражаться так легкомысленно об институте брака, - сказала княгиня.

– В вашем присутствии особенно, не правда ли, княгиня? Извините, пожалуйста! Так вы боитесь, что моя независимая жизнь испугает женихов? Вот лишний повод настаивать на своем решении, так как я испытываю к ним полное отвращение. Я только и желаю напугать их. Но как? Предоставив им возможность составить обо мне самое дурное мнение! А лучший способ для этого - показать, что я живу точь-в-точь, как они. Я рассчитываю, что мои недостатки, капризы и фантазии предохранят меня от этих искателей!